Юрий Лоза о профессионализме

Если кто-то еще не видел и не в теме, то сперва фрагмнет передачи г-на Прилепина:

Наличие музыкального образования не гарантирует наличие таланта. Автор одной-единственной песни, которую давно бы уже забыли, если бы в конце восьмидесятых этим “Плотом” всему населению СССР не прокомпоссировали мозги и уши. Клянусь: ежедневно, как минимум раз в день “Плот” звучал или по “Маяку”, или в “Рабочий полдень”. В цеху почти всегда работало радио, все концерты по заявкам содержали настодолбевший, извините, набор: Пугачева с “Миллионом алых роз”, Лоза с “Плотом”, Барыкин с “Букетом”…

В начале восьмидесятых, когда Лоза еще путешествовал в рок-н-ролл с группой “Примус”, было такое жаргонное словечко – хряк. как сказал Рок-Дилетант: “хряк — это не деньги, это образ жизни и мыслей. БИТЛЗ не были хряками, хотя у них были миллионы.” Не знаю, нажил ли Лоза миллионы, но хряком он стал совершенно точно.

Однако забавно другое: во-первых, когда-то самого Лозу цензоры жестоко раздолбали за тексты его песен. Особенно круто досталось непрофессиональному поэту за песню, в которой были слова “девочка Весна с длинными ногами спит себе спокойным сном”. Суровые профессиональные критики умудрились увидеть в них чуть ли не порнографию.

Во-вторых, подобными методами всячески гнобили Владимира Семеновича Высоцкого. Нет музыкального образования – не можешь выпустить пластинку, не имеешь права давать концерты. Не состоишь в Союзе писателей – нет возможности издать сборник стихов. Впрочем, тут лучше процитировать фрагент из книги Марины Влади “Владимир, или Прерванный полет”:

В Москве ты часто вынимаешь свои пластинки из укромного места, где они спрятаны (потому что их у нас тащили десятками), раскладываешь их на ковре, долго рассматриваешь, иногда ставишь какую-нибудь на проигрыватель, и глаза у тебя подергиваются грустью:
— Как это здорово сделано, почему нельзя так же хорошо записывать здесь, чтобы публика могла слушать меня с этим качеством звука? Почему я не могу выбирать песни без цензоров, ничего не опасаясь? Почему?
Когда слушаешь сотни написанных тобой баллад, маршей, лирических тем, приходишь в негодование при мысли, что ты так никогда и не был признан как композитор. Официальные лица не считают тебя таковым — вот и все. И то же самое — со стихами. Не окончив консерваторию, ты не можешь быть композитором. Не окончив литературный институт, ты не можешь считаться поэтом. Не имея печатных работ, ты не можешь вступить в Союз писателей. И так далее.
Порочный круг замыкается с безжалостной логикой. Человек, самый известный в СССР, ты сидишь на полу и грустно разглядываешь три конверта с пластинками, разложенные на ковре в большой комнате.