Пенсионный Фонд и пенсионеры

Вчера днем смотался в Пенсионный Фонд, оформил пособие на похороны. Новое помещение, электронная система – все сделано для того, чтобы избежать длиннющих очередей и разборок в стиле “вас тут не стояло” и “мне только спросить”. Но…

Наши старики уже патологически не способны воспринимать хоть что-то, что отличается от привычного бардака. Картинка с натуры: пенсионерка лет семидесяти, нужно оформить бумаги на получение пособия после смерти супруга. В справочном передо мной получила номерок, услышала “окошко номер 17” и… Правильно, пошла по всем окнам подряд. У нее был номер 305, следом в то же окно направили старика с номером 309 и меня. На моей бумажке значился номер 314. Нашли нужное окно, над окном монитор с номером обслуживаемого клиента. Когда операционист освобождается, на мониторе высвечивается номер следующего клиента, по местной трансляции звучит объявление “клиет номер ХХХ. пройдите к окошку такому-то”. Все чинно, благородно (хоть понятно, на что наши пенсионные тратят).

Минут через десять приползает наша дама номер 305. Она уже успела прожжужать уши операционистке в окошке номер 10 и напрочь забыть, что ей нужно в окошке номер 17. Отодвинув заполнявшую бумаги женщину, дама сует свои бумаги в окошко. Ей говорят, что нужно ждать своей очереди, номерок вот у вас. Сидите и ждите, когда ваш номер вызовут. Дама пропускает все мимо ушей, она понимает только одно: вот прямо сейчас ее вопросом заниматься не будут. Начинается банальная истерика, крики вперемешку со слезами. Коллективными усилиями ждущих своей очереди успокаиваем, находим в куче макулатуры скомканный за ненадобностью номерок. Сажаем на лавочку – ждите. Даму в очередной раз переклинивает: ей нужно в семнадцатое окно получить номерок. Опять лезет в окошко, ей начинают объяснять, что номерки в справочном, но… Дама несется в справочное, сжимая в руке свой изжеванный номер 305.

Возвращается опять минут через десять. Еще через пару минут вызывают ее номер. Дама снова где-то не здесь. Коллективными усилиями впихиваем ее к окну. Начинается привычная возня “ой, а это у меня где”, “ой, а это у меня что”… По тридцать раз достаются одни и те же бумаги, предъявляются в окно, но нужной бумажки среди них нет. Ворох макулатуры убирается в сумку, чтобы через минуту снова быть вытащенными на свет Божий… Все это сопровождается россказнями, причитаниями и пусканием слезы по поводу и без повода. Наконец, все нужные документы найдены, операционист оформляет нужные документы. Дама продолжает трындеть. Любой вопрос по делу она воспринимает как повод продолжать свои россказни.

Документы оформлены. Дама поставила в нужном месте свою закорючку, получила бумаги и… Совершенно не собирается уходить. Ей глубоко наплевать, что своей очереди ждут еще пять человек, ведь она нашла своего слушателя. Приходится окликнуть: “Сударыня, поимейте совесть! Вы же не одна!” Дама бормочет извинения и… Правильно, продолжает стоять у окна и трындеть. Начинаю попросту орать, довольно грубо, только что без мата. Только после этого до дамы доходит, что из-за ее болтовни страдают люди в очереди. Окошко освобождается, дед с номером 309 достает свои бумаги… История повторяется почти под копирку.

Это ж какое нечеловеческое терпение нужно иметь, чтобы изо дня в день выслушивать подобные россказни, ждать, пока в ворохе бумаг найдется нужный документ и буквально тыкать носом в то место, где нужно поставить подпись…

С моим вопросом разобрались буквально в пять минут, хотя в какой-то момент я начал думать, что зря сижу и завтра придется ехать по новой: забыл положить матушкино пенсионное удостоверение и трудовую книжку. К счастью, именно они-то и не понадобились. Получил бумаженцию – заявление на получение пособия, заодно спросил что и как с последней пенсией. которую матушка не успела получить. Говорят, надо оформлять нотариально, как наследство. Бумажка действительна ровно месяц, я тянуть не стал и заскочил в нужное отделение связи, оно как раз по дороге домой было. Получил свои 4763 рубля и 96 копеек. Ну а во сколько мне вышло похоронить, я уже писал.

PS: За свою жизнь я насмотрелся всякого, шокировать меня сложно, а уж старческим слабоумием тем паче. Но каждый раз, глядя на таких стариков, я молю Бога, чтобы избавил Он меня от подобной участи.