Низзя!

Как я уже говорил, школа 154 была школой продленного дня. Это значит, что абсолютно все были обязаны оставаться на продленку. Если какой кружок или секция – неси справку с указанием графика занятий, в эти дни будут отпускать.

С одной стороны это хорошо. Для родителей – всегда знают где их чадо, что оно вовремя накормлено и уроки вызубрило. Для собственно чад продленка была жуткой тягомотиной. Классный руководитель нами занимался только в дневную смену, продленку вел другой педагог. У нас это была Нина Николаевна, дама предпенсионного возраста, с внешностью графини из фильма “Бронзовая птица”. Ну, может, чуть посимпатичней. И – любительница приложиться к бутылке. В дни, когда Нина Николаевна была в адекватном состоянии, мы гуляли по Таврическому саду, могли всем классом сходить в ближайший кинотеатр или в музей Суворова, благо тоже рядом.

Но в тот вечер наша продленная дама маялась мигренью. То есть, это она так объяснила. На самом деле имели место быть обыкновенный перепой накануне и неправильный опохмел с утра. После обязательной программы (обед, прогулка, уроки) нас загнали в школьную игротеку, велев не греметь, не шуметь и вообще вести себя тихо.

Ага. Кто-нибудь видел мальчишку, заколотившего победный гол в настольном хоккее и не издавшего при этом вопль, которому позавидовал бы сам Чингачгук? Минут через десять несколько “индейцев” были выставлены в коридор, на перевоспитание. В том числе и ваш покорный слуга.

А в коридоре, между прочим, скучно. Я минут пять поперевоспитывался, а потом решил – а какого хрена я тут сижу? Портфель со мной, до дома полсотни метров. Ну и пошел домой.

Где-то через час из школы прискакали гонцы, Сережка Барабанов и еще один пацан, имя которого я забыл. А может, Барабан один примчался… Не суть. Мне передали высочайшее повеление немедленно явиться пред протрезвевшие очи продленной дамы. Я, как порядочный возмутитель спокойствия, сперва повыпендривался и поотнекивался, но все-таки пошел. Выслушал длинную нотацию что так делать нельзя, что за меня отвечают и что случись со мной какая-нибудь неприятность, то отвечать Нине Николаевне… Выдавив из меня древнее как мир “Я больше не буду”, воспитательница скорбно покачала головой, отпустила мне мои прегрешения и допустила до игротеки.

(с) 2012, Сергей Уткин.