Утро самого длинного дня в году начиналось как обычно: Ксеня опять застряла в ванной, и я демонстративно умылся на кухне, заработав от мамы шлепок полотенцем по спине. Всем своим видом показывая возмущение несправедливым наказанием, я торопливо проглотил завтрак и рванулся к компьютеру, пока Ксюха не опомнилась и не полезла в свои многочисленные чаты.
Первым делом запустил «скайп». Там уже вовсю маячил жёлтый значок с восклицательным знаком – Натка раньше меня подключилась к сети и теперь бомбардировала сообщениями с одним и тем же вопросом: «Ну, мы едем?»
Я тут же отстучал: «Конечно! Договорились же!»
«Тогда через полчаса у моего подъезда?»
«Да!»
Натка сразу же выпала из сети. Видимо, полезла в ванную, прихорашиваться. Девчонки остаются девчонками в любом возрасте – Ксеня на семь лет меня старше, а ведёт себя в точности как Натка, которой в октябре исполнится двенадцать.
Выскочив в коридор, я моментально переобулся и крикнул:
– Мам, я побежал!
– Куда это? – Выглянула из кухни мама.
– Как куда?! В ЦПКиО! Мы с Наткой ещё неделю назад договорились съездить! Я ж тебе говорил!
– А кто с вами едет?
– Никто, мы одни…
– Одни? – всплеснула руками мама. – В такую даль? Не пущу!
– Ну, мама!!!
– Не пущу! Я не желаю сходить с ума потому, что мой сын на весь день пропал!
– Купила бы мне мобильник и не пришлось бы сходить с ума…
Про мобильник я зря вспомнил. Но ведь обидно же! В классе все ребята с трубками ходят, я один как белая ворона.
– Рано тебе ещё с телефоном шастать!
– И ничего не рано! Вон Лёньчик Злотин на год младше меня, а с мобильником ходит!
– У Злотина родители в месяц зарабатывают больше, чем я за год. Поэтому они могут себе позволить каждый месяц покупать своему ребенку новый телефон. После того, как старый отнимут.
Я тихонько хихикнул. Про историю с мобильниками знала вся школа – кроме учителей, конечно. Предки Лёньчика не отказывали ему ни в чём, кроме одного: наотрез отказались выдавать наличные деньги. Вручили Лёньке банковскую карту, на которую ежемесячно клали небольшую сумму денег и строго контролировали все расходы. Наличные по этой карте получить невозможно, Лёньчик несколько раз пытался. И тогда Злотин придумал нехитрую комбинацию: продал свой новенький смартфон за половину цены одному старшекласснику. А родителям наплёл, что телефон отобрали хулиганы. Злотин-папа сперва повозмущался, даже в полицию обращаться пробовал. Потом плюнул и купил сыну новый аппарат. Так и повелось: как только у Лёньчика возникает нужда в наличных деньгах, он продаёт свой телефон. Для достоверности просит или фингал ему поставить, или одежду порвать, будто бы в драке…
– Мам, ну мне ведь не нужна навороченная мобила!..
– Это ещё что за словечки? Чтоб я от тебя больше этого бандитского жаргона не слышала!
Наш спор прервала Ксения, появившаяся на пороге ванной комнаты.
– Мамуль, – пропела Ксюха, – я завтракать не буду, меня Славик ждёт.
– Ничего, подождёт твой Славик. Хоть молока выпей, от тебя скоро одно платье останется!
Ксюха фыркнула, но прошествовала на кухню. Я тем временем попытался тихонько улизнуть из квартиры.
– А ну, стоять!
Видимо, правду говорят, что у учителей и на затылке глаза есть.
– Ну, мама! Меня Натка уже ждёт, наверное!
– Подождёт, не развалится! Ксения, быстро за стол! Нечего на ходу, как лошадь, жевать! Позавтракаешь и поедешь вместе со своим Славиком в ЦПКиО, присмотришь за братом.
– Чего?! – одновременно воскликнули мы с Ксюхой.
– Того самого! Или вы в свой парк культуры едете вчетвером, или оба остаётесь дома!
– Ну, мама! – в один голос простонали мы с Ксюхой.
– Никаких мам! Ксения, свой телефон не забудь! И не вздумай его отключить! Деньги есть у тебя?
Выслушав от мамы кучу наставлений, мы вышли из дома. Я привычно проскочил два лестничных пролета, ткнул в кнопку домофона, распахнул дверь и выбежал на улицу. Во дворе затормозил, дожидаясь, когда спустится сестра. Конечно, я запросто мог бы удрать от Ксении, но… Сколько не бегай, а домой возвращаться придётся. А дома будут ждать мама, Ксюха и грандиозный нагоняй. Тогда не то, что в ЦПКиО не съездишь – на футбольную площадку в соседнем дворе не выпустят.
Возле подъезда топтался парень Ксюхиного возраста. Длинный, тощий, он напоминал башенный кран. Увидев эту каланчу, я не сдержался:
– Дядя, достань воробушка?
Парень по-птичьи склонил голову на плечо, глянул на меня насмешливым глазом:
– Нагибаться неохота…
Из дверей подъезда выплыла Ксения. Увидев парня, расплылась в улыбке:
– Ой, Славик! Привет!
– Привет, Ксюша!
Значит, это тот самый Славик? Ой-ё…
Славик тем временем сделал шаг навстречу Ксюхе. Та слегка отшатнулась и торопливо произнесла:
– Славик, познакомься, это мой брат…
Парень обернулся ко мне. Я постарался принять независимый вид, будто ничего и не было.
– А мы уже немножко знакомы…
Сейчас заложит, ябеда!
– Представляешь, стою я тут, жду тебя. Из дверей парадного выскакивает незнакомый юноша и говорит… – Славик снова положил голову на плечо и насмешливо посмотрел на меня. – «Здравствуйте». Я был приятно удивлен. А теперь мне вдвойне приятно, что этот вежливый юноша оказался твоим братом.
Не зная, что ответить, я лишь шевельнул плечом.
К моему удивлению, Натку появление неожиданных сопровождающих не огорчило совершенно. Поздоровалась с Ксюхой, познакомилась со Славиком и деловито поинтересовалась:
– Как поедем? На метро или трамваем?
Лично я предпочел бы на трамвае. Хоть это и дольше, зато гораздо интереснее! Вагон идёт через весь город и столько всего можно увидеть! А если ещё на остановке мороженое купить!..
Но Ксюха решительно заявила:
– Только на метро!
И Славик, конечно же, её поддержал:
– На метро, само собой. Зачем два часа трястись в трамвае, если можно доехать за сорок минут? Столько времени зря терять!
Хотел я было объяснить этому влюблённому страусу, что зря время теряют в метро, где ничего не видно и с мороженым туда не пускают. Да Натка меня опередила:
– Вот и хорошо! А как приедем, сразу мороженое купим! Правда, Серенький?
Мне ничего не оставалось, как согласиться. Если Натка назвала меня Сереньким, то лучше не рыпаться, добром это не кончится. Ошибся я, когда подумал, что Натка не расстроилась, узнав, что поедем вчетвером. Просто виду не подала. Весёленький меня ожидает денёк, ничего не скажешь…
Радостное настроение сразу улетучилось. Я послушно плёлся следом за Ксюхой и её Славиком, глядя себе под ноги. Натка выскочила вперёд, но почти тут же затормозила:
– Ой, подождите. Давайте пять минут постоим…
– Что ещё?
– Ничего. Просто там Кузя…
– Какой такой Кузя? – заинтересовался Славик. – Хулиган местный?
Я удивленно уставился на него. С какой планеты он к нам свалился, если Кузю не знает?
– Да нет, – поморщилась Ксюха. – Дед один. Малышня считает, что встречаться с ним не к добру.
– Ох, уж и малышня… – пробурчал я. – Сама давно перестала от Кузи прятаться?
– Во-первых, давно! Во-вторых, у меня была причина!
– Что за причина? – опять спросил Славик.
Ксюха наградила меня взглядом, от которого Кузя бежал бы без оглядки, окажись он на моём месте.
– Ну, он меня напугал…
– Приставал, что ли?
– Да нет… Кузя безобидный. Просто странный какой-то.
– Но всё же напугал?
– А ты представь себя на моём месте! Иду я вечером от подруги домой. Зима, темно, во дворе никого. Подошла к подъезду, остановилась, чтобы ключи из сумочки достать…
– А сумочка у нашей Ксюши как Бермудский треугольник, – хихикнул я. – Если в неё что попало, то пропало.
– Дурак! – выкрикнула Ксюха. – Я же не виновата, что связка с ключами провалилась в самый низ!
– Конечно, не виновата, – поспешил её успокоить Славик. – Ну а дальше-то что?
– Ну, я сумку себе на колено положила, чтобы удобнее искать.
– Присела, что ли?
– Да нет же! Просто правую ногу согнула и на неё сумку положила!
– На одной ноге стояла? – догадался Славик.
– Ну, да! Стою, копаюсь в сумке. И вдруг из-за спины рука протягивается! Я чуть не заорала от неожиданности.
– Я бы точно заорала, – поёжилась Натка.
– Да, ситуация впечатляющая, – кивнул Славик. – И что дальше?
– Да ничего особенного. – ответил я вместо Ксюхи. – Кузя мимо шёл, увидел, как наша балерина на одной ножке балансирует и решил поддержать, чтоб не грохнулась. Протянул руку помощи.
– Дурак!
– Знаю. Ты мне сегодня это уже говорила.
– И ещё раз скажу! Представь себя одного, в тёмном дворе, у запертой двери. А из-за спины внезапно Кузя возникает.
– Нет, не представляю. Я бы просто набрал номер квартиры в домофоне.
– Логично, – заметил Славик. – Хотя не исключён вариант, что Кузя подошел бы, пока ты ждал ответа.
Я внутренне содрогнулся. Но постарался не подать виду и небрежно поинтересовался:
– Ну, что, ушёл уже Кузя? Или мы до вечера будем тут страшилки рассказывать?
Натка глянула вперед:
– Ой, он тоже на метро идёт. Уже в двери входит.
– Вот и хорошо! – отозвался Славик. – Мы спокойно пойдём следом. Пока дойдём, Кузя уже вниз спустится и уедет.
– Логично, – снова не удержался я. Натка тихонько хихикнула, Ксюха наградила меня очередным яростным взглядом, а Славик сделал вид, что ничего не заметил.
В метро спустились без остановок. Кузи нигде не было видно – судя по всему, он уже уехал. Славик направился было ближайшему от эскалатора вагону, но я его становил:
– Пошли в конец поезда.
– Это ещё зачем?
– Объясняю: нам ехать четырнадцать остановок, до конечной. Там эскалатор тоже будет у головного вагона, как и здесь.
– Вот и хорошо! – сказала Ксюха. – Незачем сперва здесь вдоль всего поезда идти, а там опять через всю станцию тащиться.
Я с сожалением поглядел на сестру.
– Некоторые умудряются вырасти и не поумнеть. Сегодня выходной, в ЦПКиО весь город едет. И всем лень идти в конец поезда. Поэтому в первых вагонах будет давка до последней станции. Зато в последнем никого. Логично?
– Логично, – подтвердил Славик.
Новенький поезд выскочил из тоннеля как раз, когда мы подошли к концу платформы. Двери последнего вагона распахнулись перед нами, Ксюха скомандовала:
– Заходим!
Мы дружно ввалились в пустой вагон, и тут Славик снова удивил:
– А в вашем метро последний вагон разве не с кабиной машиниста?
Он действительно с другой планеты, что ли? Про Кузю не каждый знает, это понятно. Но чтобы про метро не знать?
Ксюха поспешила ответить:
– Прости, я забыла, что ты недавно к нам переехал. Видишь ли, эта линия должна была стать кольцевой.
– Не понимаю. В Москве есть кольцевая, в Питере тоже строят. Но там поезда обычные.
– Это Ксюха объяснять не умеет, – вмешался я.
– Ну, спасибо!
– На здоровье. По проекту наша кольцевая задумывалась как замкнутая, с двумя радиусами движения. На внешнем кольце поезда должны были двигаться по часовой стрелке, на внутреннем – против. Всё время в одном направлении. Поэтому вторая кабина была не нужна. Проект запустили, поезда заказали, но строительство заглохло примерно на половине. То есть, построили полукольцо, затем деньги внезапно кончились. Ни линию достроить, ни поезда новые заказать. Линия почти год стояла законсервированной, потом решили – построить на конечных станциях кольца для разворота. Как у трамваев, видел такие?
– Видел, конечно!
– Ну, вот. Так и получилась наша уникальная ветка. Про неё даже на федеральных телеканалах рассказывали…
Славик открыл было рот для нового вопроса, но тут из динамиков прозвучало:
– Осторожно, двери закрываются! Следующая станция – проспект Авиаторов!
Двери с шипением закрылись, поезд тронулся с места. Ксюха тут же уцепилась за Славика, чтобы не грохнуться, а мы с Наткой воспользовались инерцией, которая, согласно законам физики, увлекла нас в конец вагона. Громадные окна с трёх сторон напоминали кабину космического корабля. Вот только сиденья были установлены спиной к окнам, поэтому мы забрались с ногами на кожаные диванчики, сразу забыв про Ксюху и её поклонника.
Впрочем, нет. Натка не забыла. Когда поезд нырнул в тоннель и в тёмном стекле окна отразился пустой вагон и стоявшая у двери парочка, Натка тихонько саданула меня локтём в бок:
– Спасибо тебе, Серенький, за прекрасную компанию!
– Я виноват, что ли? Если мама только с Ксюхой разрешила поехать!
– А ты такой маленький, что без мамочкиного разрешения на улицу не выходишь!
– Натка, ну чего ты? Можно подумать, к нам конвоиров приставили! Между прочим, Ксюха тоже не в восторге, что пришлось с нами ехать. У неё с этим страусом влюблённым наверняка были другие планы.
Натка тихонько хихикнула:
– Страус… Не, он больше на циркуль похож, для черчения. Сам прямой, как палка, а руки и ноги будто на шарнирах.
Я глянул на отражение Славика и тоже хихикнул.
– Точно, циркуль! А спит в готовальне!
– А вместо подушки резинка стирательная!
Так, дурачась, мы доехали до проспекта Авиаторов. Перед самой станцией свет в вагоне погас на несколько секунд, отчего тоннель стал выглядеть ещё фантастичнее. Говорят, в Москве уже давно свет в поездах метро не гаснет, но у нас будто в прошлом веке. Я-то, конечно, не помню, а мама рассказывала, как ездила с родителями в Москву на олимпийские игры. Много всего интересного повидала, а в метро жутко перепугалась, когда в вагоне свет отключился.
Видимо, для Славика внезапная темнота тоже была неожиданной. Когда свет зажёгся и в стекле вновь появилось отражение вагона, я увидел, как Ксюха смеётся над сконфуженным ухажером.
Поезд остановился, и голос диктора сообщил:
– Станция «проспект Авиаторов»! Следующая станция «Воздухоплавательный парк»!
Зашипев, открылись двери, в вагон зашло несколько человек. Славик медленно сложился, усаживаясь на ближайшее сиденье, и нерешительно потянул к себе Ксюху. Тут в вагон заскочил запыхавшийся толстяк и встал у двери, отдуваясь. Закрыв собой отражения Ксюхи и Славика. «Ну и ладно!», подумал я. «В конце концов, это Ксюха должна за мной присматривать, а не наоборот!»
Дальше ехали без приключений. Мы с Наткой болтали обо всём и ни о чём, не обращая внимания на входящих и выходящих пассажиров. Народу было немного – как я и сказал, все стремились сесть ближе к началу поезда. А перед последней станцией в вагоне остались только мы с Наткой и Ксюха со своим Славиком. Очередное предупреждение о закрывающихся дверях, гул летящего по тоннелю поезда, опять гаснет свет…
В то, что случилось дальше, я бы сам никогда не поверил, если бы не видел своими глазами. Когда свет зажёгся, Ксюхи и Славика не было. А на их месте сидели девчонка и мальчишка лет двенадцати. В руках у девчонки была Ксюхина сумочка, да и одета она была точно как Ксюха, только платье и босоножки были на несколько размеров меньше. От неожиданности я свалился с сиденья на пол. Тут же вскочил, подбежал к этим двоим и встал, не зная, что сказать.
– Чего уставился? – сердито рыкнула на меня девчонка. – Первый раз видишь, что ли?
Голос был почти Ксюхин, только более девчачий, что ли…
– К… Ксеня? – оторопело икнул я.
– Нет, блин! Тень отца Гамлета! Серый, тебя укачало, что ли?
– Меня – нет, не укачало. А тебя… Ты на себя посмотри!
В это время поезд уже вынырнул из тоннеля, и разглядеть в окне собственное отражение стало трудно. Ксюха спешно полезла в сумочку за зеркальцем, но краем глаза увидела сидящего рядом пацана. Который тоже догадался посмотреть на Ксюху.
– Славик? – прошептала Ксюха. Тот оторопело кивнул. Ксеня начала лихорадочно копаться в недрах сумки, но тут в открывшихся дверях возникла тётка в форме работника метро:
– Дети! Вы что, не слышите? Конечная! Выходим из вагона!
– Дети? – шепотом переспросила Ксюха.
– Конечно, дети! Не задерживай, девочка, выходи из вагона! И друзей своих забирай! Ездят тут, без взрослых!..
– Девочка? – снова переспросила Ксюха, не замечая покатившихся по щекам слез.
– Ну, не мальчик же! – заорала тётка. – Кому говорят, покиньте вагон! Пока полицию не вызвала! К тебе тоже относится! А ну, марш все на улицу!
Последние слова были адресованы вертевшемуся на перроне мальчишке. Кого-то он мне смутно напомнил, но в тот момент было не до него.
Я отчаянно пытался сообразить, что делать. Но первым пришёл в себя Славик. Он крепко обнял Ксюху за плечи и, что-то шепча на ухо, повёл в сторону эскалатора. Мы с Наткой выкатились следом, не дожидаясь отдельного приглашения. Надо сказать, что и в уменьшенном варианте Славик был выше нас всех почти на голову. Как будто нам всем по двенадцать, а ему четырнадцать. Наверное, поэтому он сумел довести Ксюху до выхода. Неподалёку от вестибюля станции был небольшой скверик с беседкой, туда мы и направились. Благо, все спешили сразу пройти к центральному входу парка, и в беседке никого не было. Там Славик усадил плачущую Ксюху на скамейку, сам сел рядом.
– Ксень… – осторожно позвал я.
– Чего?
– Может, за мороженкой сходить?
И тут Ксению прорвало.
– Мороженкой? За мороженкой?! Ты совсем идиот, что ли?! Как я теперь домой покажусь?! Уехала почти студенткой, а вернулась школьницей прыщавой?! Опять всё сначала?! Куклы, дочки-матери, косички с бантиками?! И кому я нужна теперь?!
– Мне, – отозвался Славик.
– Чего? – всхлипнула Ксюха.
– Мне нужна.
– Да ну тебя, дурак! Нашёл время!
– Самое подходящее время. Я ведь ровно в таком же положении, не находишь?
Ксения смущённо засопела, кулаком размазывая слезы по щекам. Потом спохватилась и полезла в сумочку за носовым платком. Славик вдруг хлопнул себя по карману джинсовой рубашки, вздохнул облегчённо:
– Деньги на месте! – Выудил сложенную купюру и протянул мне. – Сгоняй за мороженым, пожалуйста. Тут на всех должно хватить. Или тебе не брать? – снова повернулся он к Ксюхе. Та только отмахнулась сердито.
– Слав, тебе какое брать?
Славик пожал плечами.
– Да какое себе купишь, такое и мне возьми.
– Ладно! Натка, ты со мной?
– Ага! – тряхнула каштановой челкой Натка.
Я уже собрался выскочить из беседки, как меня окликнула Ксюха:
– Серый!
– Что?
– Мне сахарную трубочку возьми…
За мороженым мы бегали минут десять. Хоть павильонов с лакомствами было много, но у каждого стояла длинная очередь. В конце концов, мы нашли маленький ларёк на неприметной боковой аллее, где почти не было покупателей. Взяли четыре сахарных трубочки, бутылку газировки и помчались обратно к беседке. Но Славик и успокоившаяся Ксюха встретили нас на подходе к скверику.
– Пойдёмте отсюда.
– Почему?
– Да там припёрлись какие-то, – поморщился Славик. – С пивом, с воблой… Не драться же с ними.
– И куда мы теперь? – спросила Натка.
– Пошли в парк, – предложил Славик. – Не зря же ехали.
– Правда, пошли! – обрадовался я. – Только не через центральный вход, там не протолкнуться.
– Да, – подтвердила Натка. – Нас у павильонов чуть не задавили! Лучше направо пойдём, к южному мосту.
– Мороженку берите, – спохватился я.
Некоторое время шли молча. Потом Ксюха вздохнула:
– Что ж теперь делать-то?
Славик пожал плечами.
– Если рассуждать логически: раз есть способ превратить нас в детей, то должен быть и способ превратиться обратно. Надо только этот способ найти.
– И где его прикажешь искать?
– В метро. Мы же там превратились. Значит, и вернуться во взрослое состояние должны там же.
– Если рассуждать логически, – закончил я.
Все засмеялись, даже Ксюха. Славик отвесил мне легкий подзатыльник:
– Не дражнись!
Он именно так и сказал – «не дражнись». Я дурашливо потер затылок и заявил:
– В следующий раз за мороженкой сам побежишь!
– В следующий раз надо будет что-то более существенное купить, – возразил Славик. – На одном мороженом мы тут долго не протянем.
– А ты что, собираешься тут весь день торчать? – встрепенулась Ксюха.
– Ну, не весь, конечно. Но часа четыре погодить придётся.
– Это ещё почему?
– Потому что нас наверняка запомнила та тётка, дежурная по станции. И, скорее всего, сразу прогонит. Значит, надо ждать, пока у неё смена не закончится. Метро открывается в семь часов, сейчас полдень. Если у той тётки рабочий день восемь часов, как у всех, то смениться она должна не раньше трёх часов дня. Плюс обеденный перерыв, итого четыре часа минимум.
– Логично, – поддакнул я, увёртываясь от подзатыльника.
Где-то в Интернете я читал, что когда-то наш парк был дворянской усадьбой. Ещё во времена Екатерины Великой один граф получил в награду за службу целый полуостров на окраине города. Имя того графа никто не помнит, в истории осталось только прозвище – Чудской. Славился граф Чудской всякими странностями и чудачествами, отсюда и прозвище. Получив дар императрицы, граф вздумал прорыть канал и превратить свои владения в остров. Но не получилось – то ли денег не хватило, то ли желание пропало, то ли просто помер граф, не доведя задуманное до конца. Наследников у Чудского не было, желающих купить землю не нашлось и полуостров почти сто лет благополучно зарастал лесом, а недостроенный канал превращался в вонючее болото. Понятное дело, что такое соседство жителей города не устраивало. И городские власти решили открыть на Чудском парк. Вспомнили проект графа, вычистили и достроили канал, построили мосты. Лес облагородили, прорубили аллеи, построили летнюю эстраду, теннисные корты, открыли лодочную станцию. Так появился Чудской парк. После революции парк переименовали в ЦПКиО – Центральный парк культуры и отдыха. Но старожилы до сих пор называют парк Чудским.
Через канал переброшено три моста. Самый широкий, Центральный, ведет на главную аллею парка. От метро ближе всего идти именно к Центральному мосту, там широкая улица с кучей торговых павильонов. Но, если вы приехали в выходной день и вам не очень хочется продираться через толпу, то лучше идти через Южный мост. Он немного дальше, чем Северный, зато ведёт прямиком к лодочной станции и городку аттракционов. Раньше по пути был летний театр, но его снесли ещё до моего рождения, осталась только громадная поляна, заставленная рядами скамеек для зрителей. Теперь эти скамейки облюбовали любители тихих игр – шахмат, шашек, домино… Вокруг почти всех скамеек толпились болельщики, ждущие своей очереди. И только возле одной, стоявшей у края поляны, скамейки не было никого. На скамейке стояла шахматная доска с раставленными фигурами, рядом, уткнувшись в потрепанную книжку, сидел нестарый ещё дядька. Мы с Наткой проскочили мимо, а Славик внезапно остановился и потянул Ксюху ближе к скамейке. Пришлось и нам вернуться. Не бегать же потом по всему парку в поисках этих сумасшедших влюблённых…
– Смотри, Ксюш, – негромко сказал Славик, – это очень интересная партия.
Ксюха сделала вид, что ей очень интересно.
– В семьдесят четвёртом году Виктор Корчной играл белыми с Анатолием Карповым. Карпов на шестом ходу рокировался, что было неожиданно для игры мастеров. Но одиннадцатым ходом Корчной ставит ферзя на d2, подготавливая прорыв белого коня на h7. Карпов такого удара не ожидал, но попытался бороться. На семнадцатом ходу чёрный слон атаковал королевскую ладью белых. Но Корчной сделал гениальный ход – он провел короткую рокировку, уводя ладью из-под удара. Ещё через ход чёрные были вынуждены сдаться.
Ксюха незаметно зевнула, а дядька оторвался от книжки и с интересом посмотрел на Славика:
– Увлекаетесь шахматами?
– Немного.
– Не скромничайте. Большинство из них, – дядька махнул рукой в сторону шахматистов, – не отличат новоиндийскую защиту от сицилианской. А вы сходу определили не только дебют, но и партию!
– Это было легко, – слегка покраснел Славик. – Новоиндийскую защиту я сам люблю играть. У вас на доске положение после десятого хода, чёрные уже рокировались. А на корешке книги указано имя автора, Виктор Корчной.
– Вас случайно не Шерлоком зовут?
– Нет, – засмеялся Славик. – Вячеслав.
– Очень приятно, – дядька приподнялся со скамейки. – А я Дмитрий Львович, будем знакомы.
– А вы почему один? – спросил Славик, пожимая протяную руку Дмитрия Львовича.
– Нет желающих. Я как тот штабс-капитан из кино про неуловимых: со мной играть неинтересно, результат известен заранее. Может, составите компанию?
– Только если игра не на деньги, – улыбнулся Славик.
Честно говоря, я в шахматах не силен. Играть доводилось, но быстро надоедало. А уж смотреть, как другие играют вообще тоска смертная. Ксюха с Наткой были того же мнения и мы стали подумывать, чем бы себя занять, пока Славик сражается с этим Дмитрием Львовичем. К тому же вокруг скамейки начала собираться толпа и нас потихоньку оттёрли в сторону.
– Славик! – крикнула Ксюха. – Мы у лодочной станции тебя ждём!
– Ладно! – донеслось в ответ.
Лодочная станция в нашем парке особенная. Когда-то здесь стоял деревянный домик с лодочным пирсом, но после войны его разломали и построили новый, бетонный причал в виде боевого корабля. Простоял он больше полувека, вот только последние лет пятнадцать причал был закрыт – бетон начал рассыпаться, отовсюду торчали ржавые прутья арматуры. В конце концов корабль тоже разломали. Поговаривали, что собираются восстановить дом с пирсом, но городские власти сказали, что это невозможно, поскольку не сохранилось никаких документов и как именно выглядел исторический дом-пирс никто не знает. Долго думали, как же быть с лодочной станцией, потом объявили конкурс на лучший проект. Голосование было открытым, победил проект местного архитектора Кузьмичёва. И вскоре на месте бетонного корабля построили новый причал, тоже в виде корабля. Но не современного, а изображающего старинный парусник. Строили почти как настоящий корабль, кто-то даже утверждает, что проект копирует старинный боевой галеон. Не знаю, правда или нет. Но, если смотреть на причал с берега, то кажется, будто в укромной бухте пришвартовался настоящий парусник.
От поляны с шахматистами к лодочной станции можно пойти двумя путями. Большинство идёт по аллее, а мы решили спуститься к воде и пройти по небольшому каменистому пляжу. Впрочем, от пляжа здесь только название, на самом деле это просто узкая полоска вдоль берега, усеянная камнями самой разной величины, от мелкой гальки до полуметровых валунов. Настоящий пляж находится с другой стороны пирса, летом там всегда полно народу. А этот пляж любители позагорать и искупаться обходят стороной – на камнях особо не полежишь, а в воде запросто можно напороться на остатки арматуры или разбитую бутылку. От аллеи пляж отделяет густой кустарник, сверху не разглядеть, что внизу происходит. Этим частенько пользуются любители «культурно выпить». Если бы они ещё мусор за собой так же культурно убирали, а не бросали всё в канал… Мы с ребятами регулярно ездим сюда, убираем то, что осталось после таких отдыхающих. Пару раз даже нарывались на компании взрослых, которые не только не помогли убрать за собой, но ещё возмущались, что им испортили отдых.
К счастью, сейчас на пляже было пусто. Вернее, почти пусто – чуть поодаль у самой воды торчал какой-то пацан с блоком управления в руках, а по волнам канала скользила большая радиоуправляемая модель старинного фрегата.
– Девчонки, смотрите! – Восхищенно выдохнул я. – Красотища, а? Пойдем поближе, посмотрим?
Ксюха с Наткой зачарованно смотрели на белые паруса. Я было двинулся к мальчишке, но Ксюха меня удержала:
– Серёг, не ходи. Напугаешь пацана…
Действительно, заметив наше появление, мальчишка явно насторожился. В другой ситуации он, возможно, дал бы дёру, но бросить корабль мальчишка не мог.
Я остановился. Рядом было несколько валунов, которые любители выпить облюбовали для посиделок с костром.
– Пошли, посидим, пока Славик шахматистов обыгрывает…
Несколько минут мы молча смотрели, как ловко маневрирует фрегат, управляемый своим капитаном. А потом на пляж вышли трое.
Старшему на вид было лет четырнадцать. Кожаная куртка (в такую-то жару!) с обрезанными рукавами была надета поверх ковбойской рубахи. Драные джинсы, кроссовки и бейсболка, надетая козырьком назад. В руках дымящаяся стеклянная колба – вейп, как их называют. Второй выглядел моим ровесником, одет был почти так же как старший, только вместо кожаной куртки на нем была джинсовая жилетка, а в руках он держал начатую бутылку пива. Третий был едва ли старше Натки и ничем особенным не выделялся. В руках младший держал старый раздолбанный кассетный магнитофон, который из последних сил хрипел что-то потустороннее.
– Ну, сейчас начнётся, – вздохнул я.
– Может, мимо пройдут?
– Ксюх, не будь дурой. Их трое, он один. Да ещё с парусником. Ни один гопник мимо такого не пройдёт. Пошли.
– Ты куда? Ты с ними драться собрался, что ли?
– А что делать-то?
Честно говоря, дрейфил я до дрожи в коленках, но выбора не было. Не бросать же пацана одного. Тем более, что старший уже протянул руки к пульту, а второй отдал бутылку мелкому, зашел сзади и схватил мальчишку за локти.
– Эй, орлы! – Крикнул я, стараясь, чтобы голос не дрожал. – Втроём на одного не слишком ли смело?
Старший оглянулся, заухмхылялся.
– Ты, мальчик, куда-то шёл? Вот и иди дальше. Вместе с девочками. В куколки поиграй, в дочки-матери…
Вся троица загоготала. Я старался придумать ответ поязвительней, но тут встряла Ксюха:
– А ну, отпустите мальчишку, хулиганы несчастные! Вы что себе позволяете? Вы как себя ведёте?
«Ой, дура», мысленно простонал я. «Она что, на педсовете выступает, что ли?»
Старший медленно повернулся к Ксюхе, сделал глубокую затяжку из вейпа и выпустил струю дыма нам в лица:
– А если не отпустим, тогда чё?
От едкого дыма у меня перехватило дыхание. Как он эту дрянь курит? Даже сигареты не такие противные…
– Молодой человек! – Внезапно раздалось у меня за спиной. – Вам никто не говорил, что курить в присутствии дамы дурной тон?
Славик, неторопливо переставляя свои длинные ноги, вышел вперед и встал между старшим и Ксюхой.
– А это что ещё за шлагбаум нарисовался? – Удивился старший.
Славик вновь по птичьи склонил голову набок. Хоть разница в росте была не такая большая, как при нашей встрече у подъезда, но всё же смотрел он на старшего сверху вниз.
– Хамить взрослым это признак плохого воспитания. Если вы, юноша, не соблаговолите вести себя вежливо, мне придется провести с вами воспитательное мероприятие.
Старший озадаченно приоткрыл рот, отчего его физиономия приобрела комичный и глупый вид. Я вдруг понял, что совершенно не боюсь этого прокуренного клоуна. Старший, видимо, понял, что теряет преимущество:
– Слышь, придурок, шёл бы ты в жопу, а? Забирай своих тёлок вместе с обсоском и проваливай.
Славик огорченно вздохнул.
– Вот что, сперматозоид. Я не знаю, кто тебя на белый свет выдрочил, но он явно забыл наделить мозгами ту гнилую тыкву, которую ты считаешь своей головой. Будь у тебя ума хоть немного больше, чем у амёбы, ты давно бы понял, что тебе и твоим прилипалам здесь не место. Да и в любом другом культурном месте вам лучше не появляться, дабы не портить атмосферу. Поэтому я настоятельно рекомендую тебе закрыть рот, отпустить пацана и тихо исчезнуть подобру-поздорову. Я доступно излагаю? Или нужно перевести на русский матерный?
Магнитофон в руках мелкого издал предсмертный хрип и заглох. Старший остолбенело таращился на Славика, не зная, что делать. Поняв, что испугать нас не удалось, а в драке преимущество будет на нашей стороне, старший напустил на себя равнодушный вид и, сплюнув себе под ноги, процедил:
– Ладно, пацаны, пошли отсюда. А с тобой, каланча, мы ещё встретимся.
Славик удовлетворенно покачал головой:
– Буду с нетерпением ждать нашей встречи. Мне ещё так много нужно вам высказать, но только не в присутствии дам.
– Дождёшься, обязательно дождёшься! Чё встали? Валим отсюда!
Троица торопливо прошла мимо нас, промчалась по пляжу и выскочила на аллею.
Я облегчённо выдохнул:
– Слава Богу! Я уж думал, что придётся драться.
– Не пришлось бы, не переживай, – рассеянно откликнулся Славик. – Эта публика может только толпой на одного наваливаться.
– Да ну вас, дураки, – всхлипнула вдруг Ксюха. – Герои какие нашлись! У меня до сих пор внутри всё трясётся от страха…
Славик снова, как в метро, крепко обнял Ксюху.
– Не реви… Всё уже закончилось, плохиши ушли. Лучше посмотри, какой прекрасный корабль…
Тем временем пацан подогнал парусник к берегу и поднял модель из воды. Корабль в руках мальчишки казался огромным, верхушки матч почти полностью закрывали лицо, оставляя открытыми серые глаза.
– Ты чего? Испугался этих гамадрилов?
Пацан поморщился:
– Не… Батарейки садятся, а свежие я забыл взять. Уплывёт ещё «Штандарт», лови его потом…
– «Штандарт»?
– Ага. Это копия фрегата, который Пётр Первый построил для обороны Санкт-Петербурга.
– Постой-постой… – Славик задумчиво потер лоб. – Это не его ли в Петербурге строили? Кажется, ещё в девяностях годах начали делать точную копию, да?
– Точно! – обрадованно заулыбался мальчишка. – Я по телевизору репортаж увидел и решил сделать такой же. Ну, не настоящий, конечно, модель.
– Ты сам такой фрегат отгрохал? – не поверил я.
– Ага!
– Что-то слабо верится, извини, – засомневался Славик. – Я не специалист, но такие модели собирают не один год. Тут же работы вон сколько! Мачты выточить, ванты связать, паруса сшить, покрасить всё… А у тебя ещё система радиоуправления! Извини, но сдаётся мне, что ты заливаешь.
– И ничего я не заливаю! – Возмутился пацан.
– А откуда у тебя вообще фрегат взялся? В метро ведь ты с пустыми руками был.
Я присмотрелся повнимательнее – а ведь верно! Именно этот мальчишка вертелся на платформе, когда нас дежурная по станции из вагона выгоняла. Ай, да Славик!
– Из квартиры взялся. У меня тут старший… – Мальчишка на секунду замялся. – Брат старший живёт. Я фрегат у него храню, чтобы через весь город не таскать.
– Так, может, твой старший брат и собирал его? А ты помогал?
Мальчишка сердито зыркнул на Ксюху, засопел.
– Ладно, не переживай. – Примирительно заговорил Славик. – Главное, что корабль есть. И что эти первобытные млекопитающие его не отняли и не разбили.
– Ага. Кстати, спасибо вам.
– Кстати, пожалуйста. Положил бы ты фрегат, пока не грохнул, он же тяжёлый, наверное?
– Тяжёлый, ага…
Мальчишка аккуратно пристроил «Штандарт» на валуне. Славик присел на корточки, разглядывая миниатюрные бойницы с бронзовыми пушками. Я присел рядышком:
– Слав, ты, кстати, очень кстати подошёл. Хорошо, что ты того дядьку так быстро обставил. Или он тебя?
– Вничью свели… Можно было дожать, но я к вам торопился. Договорились с Дмитрием Львовичем через неделю встретиться, подольше поиграть.
– Интересно, как ты ему через неделю представляться будешь…
Славик недоуменно посмотрел на меня:
– А в чём проблема?
– В возрасте. Сейчас тебе сколько?
Я не договорил. Славик вдруг хлопнулся на спину и захохотал.
– Славик, – заволновалась Ксюха, – ты чего?
Славик сел, по-турецки подобрал под себя ноги и, улыбаясь, ответил:
– Я ж забыл! Понимаете, напрочь забыл, какие мы сейчас! Я-то думал, что выгляжу как обычно! И спокойно отчитывал этого мизерабля. А он видел перед собой пацана и не мог понять, что к чему!
– Кого ты отчитывал? – не поняла Натка.
– Жалкую, ничтожную личность, – пояснил мальчишка.
– Да, можно и так сказать, – согласился Славик. – А ты откуда таких знаний нахватался, вундеркинд?
Вундеркинд ответить не успел: в Ксюхиной сумочке заиграла слащавая мелодия какого-то девчачьего кумира, сопровождаемая гулом виброзвонка.
– Ой, мама звонит… – В ужасе прошептала Ксюха.
– Ну и что?
– Как что? Ты соображаешь, каким голосом я ей отвечу?
– А, если не ответить, – заметил я, – она или сама сюда приедет, или полицию на уши поднимет.
– Нет, я не могу, нет… Серёга, давай ты!
Передо мной возник миниатюрный телефон в розовом чехле с какими-то блестяшками. Я набрал побольше воздуху в грудь и нажал кнопку ответа:
– Алё! Да, мам, это я. Ксеня? Ксеня в уборную пошла… – отчаянно соврал я, стараясь не смотреть в сторону сестры. – Почему телефон у меня? Так она сумочку мне оставила, мы со Славиком тут вдвоём её караулим. Вдвоём потому что Натка вместе с Ксеней пошла… Да… Нормально у нас всё. Нет, в воду не лазали. На пляже народу больше, чем людей. Хотим на лодочную станцию пойти, потом в городок аттракционов. Конечно. Поедим обязательно! Домой? Ну, мы хотим часиков до пяти здесь погулять, а тогда уже домой, хорошо? Ладно, передам. Пока… Ой!
Последнее восклицание мама не услышала, я отключил телефон. И в этот момент Ксюха отвесила мне увесистую затрещину:
– Это тебе за уборную!
– Правильно! – подала голос Натка. – И от меня ещё получишь!
– А что я должен был сказать?! Что тебе внезапно стало двенадцать? Или что ты со Славиком где-то целуешься? Сама мне телефон сунула, а что маме говорить не сказала!
– Верно, – поддержал меня Славик. – Вы, девочки, несправедливы к Сергею. Он блестяще выкрутился из сложной ситуации, моментально придумал правдоподобную версию. И очень убедительно соврал, надо отметить.
– Спасибо.
– На здоровье. Шутки шутками, а всё-таки интересно, как нам обратно в свой возраст вернуться?
– Тем же путём, как и в этот попали… – Раздался голос владельца «Штандарта».
– Что???
Мы одновременно повернулись к пацану. Тот сидел на валуне рядом с фрегатом и задумчиво смотрел на нас. И опять напомнил кого-то очень знакомого…
– Погоди, вундеркинд. Ты хочешь сказать, что веришь, что мне не четырнадцать лет?
Пацан пожал пдечами.
– Насчёт тебя не был уверен, а вот что ей девятнадцать знаю точно. Кстати, прошу извинить, что испугал тебя зимой у подъезда.
Ксюха изумленно округлила глаза:
– У подъезда? Ты? Вы… Кузя???
Мальчишка усмехнулся.
– Юрий Викторович Кузьмичёв, с вашего позволения. Ты тогда так быстро убежала, что я не успел извиниться. Ещё раз прошу прощения.
– Ну ни фига себе история… – присвистнул я.
– Это точно, – подтвердил Славик. – Юрий Викторович…
– Юрка! Или Юрик, если хотите. А ты, насколько я понимаю, Слава?
– Да. Это Сергей, Ксения и Наташа.
– Очень приятно. И давайте сразу договоримся – пока мы в равной, так сказать, возрастной категории, общаться будем соответственно. Хорошо?
– Хорошо… – Славик потер лоб, собираясь с мыслями. – Значит, Юр… Вы… Ты давно… Ну, давно ты узнал, как в пацана превратиться? И что это вообще?
Юрик пожал плечами.
– Про саму возможность такого превращения узнал давно, а вот лично испробовал только когда метро запустили. Слушайте, ребята, разговор явно будет долгим, а на этих камнях сидеть не очень-то удобно. Тут неподалёку мой старший сын живёт…
– Который «старший брат», – догадался я.
– Он самый, – кивнул Юрик. – Давайте отнесём фрегат и там спокойно побеседуем. Заодно поесть что-нибудь сообразим, а то у меня живот к позвоночнику прилип. Пошли?
– А твой сын нас не погонит? – Хихикнул я.
– Не погонит, не бойся. Он сейчас со всем семейством на югах, квартира в полном моем ведении.
– Ладно, пошли. Не сидеть же здесь, в самом деле. Того гляди, опять припрутся какие-нибудь одноклеточные…
Юрик повёл нас к Северному мосту. Дорога шла через весь парк, мимо лодочной станции. Славик, увидев причал, снова остолбенел. Впрочем, я, когда впервые увидел эту громадину с мачтами в поднебесье, тоже не мог с места сдвинуться.
– И это у вас называется лодочной станцией? – Восхищенно выдохнул Славик.
– Ага! Проект архитектора Кузь… – Я запнулся и повернулся к Юрику. Тот улыбался, будто именинник в день рождения.
– Кузьмичёва Юрия Викторовича, – продекламировал он.
– Вот тебе и Кузя, вот тебе дедуля с придурью, – тихонько проговорил я.
Юрик заулыбался ещё шире.
– Ладно, пойдём. Целый день впереди, успеете ещё и на аттракционы, и на лодках покататься.
– А ты разве не с нами? – Удивился я.
Юрик вдруг посерьёзнел и, как обычный мальчишка, почти шёпотом спросил:
– А можно?
– Спрашиваешь! – хором ответили мы.
Дом, в котором жил сын Юрика, действительно оказался неподалёку. Когда полуостров превратили в парк, к нему построили дорогу от центра города. Земля возле парка мгновенно подорожала, лихие дельцы начали строить доходные дома. Так появился Чудской проспект. Впрочем, его быстро переименовали в Николаевский, только не в честь царя, а по названию построенной в начале проспекта Николаевской церкви. Сама же церковь была памятником морякам, погибшим в Цусимском сражении. Когда рядом с церковью построили военный госпиталь, его тоже назвали Николаевским. После революции церковь взорвали, а проспект переименовали в Ленинский, так он и назывался до развала СССР. Потом долго спорили, какое название должно быть у проспекта, в итоге решили, что логичнее всего назвать его Чудским. Во-первых, ведет он к Чудскому парку. Во-вторых, сам проспект выглядит как чудо. Красивые, дореволюционной постройки, дома, широкие тротуары – полное впечатление, что гуляешь где-нибудь в центре Петербурга.
Всё это рассказал нам Юрик по дороге к дому. Свернув в широкую арку, Юрик направился к центральному подъезду с огромными дверями – с цветными витражами и украшенными затейливой резьбой. Славик потянул витую бронзовую ручку, дверь почти бесшумно открылась, пропуская нас в небольшой тамбур, и мы очутились перед обычной стальной дверью с домофоном.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул Юрик. – Мы решили сохранить внешние двери, чтобы не нарушать общий вид дома. Но внутренние пришлось заменить, иначе тут спасу нет от любопытных… Слава, подержи фрегат, пожалуйста.
Пискнул домофон, Юрик распахнул дверь…
– Ой, мамочки, красота-то какая! – Воскликнула Ксюха.
– Это не подъезд, – отозвался Славик. – Это самая настоящая парадная, как в Петербурге говорят!
– Да у вас тут экскурсии водить надо! – Поддержал его я. – Не дом, а музей!
– Болтун! – Натка не была бы Наткой, если бы не проехалась в мой адрес. Но по её глазам было видно, что подъезд и её ошеломил своей красотой.
Видимо, до революции в этом доме жили люди богатые. Если вы когда-нибудь смотрели фильм «Собачье сердце» и помните, в какой подъезд привел Филипп Филиппович собаку Шарика, то этот подъезд выглядел ещё шикарнее. Разве что статуй на лестнице не было, но зато имелся лифт – явно старинный, построенный или одновременно с домом или чуть позднее. Точнее, старинной была шахта лифта, а сам механизм современный. Это было видно через ажурные стенки шахты. Кабина стояла на первом этаже и Славик шагнул было к лифту. Но Юрик его остановил:
– Нам на второй этаж, пошли по лестнице.
Широкая мраморная лестница, покрытая ковровыми дорожками, привела нас к старинной дубовой двери с цифрой «4», когда Ксюха вдруг вспомнила:
– Юра, надо же, наверное, было в магазин зайти, продуктов купить! Раз твои все уехали, в холодильнике наверняка шаром покати!
– Не беспокойся. Я сюда каждый день езжу, кое-какие запасы в холодильнике есть. Разносолов и деликатесов не обещаю, но голодными точно не останемся.
– Каждый день через весь город? Зачем?
Вместо ответа Юрик открыл дверь. На пороге квартиры нас встретил громадный рыжий с белым кот.
– Знакомьтесь, кот Леопольд.
Кот Леопольд знакомиться с нами не пожелал. Снисходительно оглядев нас зелеными глазами, он встал и, пренебрежительно дернув хвостом, удалился вглубь квартиры.
– Серьёзный товарищ, – уважительно произнес Славик.
– А то! – Откликнулся Юрик. – Вот из-за него каждый день и путешествую… Так, давай фрегат, я его пока на балкон отнесу.
– На балкон? Зачем? – Удивился я.
– Чтобы обсох хорошенько. Если его сейчас в шкаф убрать, дерево разбухнуть может. Вы разувайтесь пока. Если хотите, тапочки вот на полке. Или просто босиком…
Юрик быстро скинул сандалеты и потащил «Штандарт» на просушку. Тапочек нашего размера оказалось всего две пары, которые мы со Славиком уступили девчонкам. Сами решили остаться в носках, чтобы не шлепать по квартире большими лапами.
– Готовы? – Появился на пороге Юрик. – Тогда осваивайтесь. За моей спиной гостиная. Две двери дальше по коридору это личные комнаты сына и его семьи, туда, извините, не приглашаю. В конце коридора кухня, ванная и туалет. Не стесняйтесь, пользуйтесь, если нужно.
– Натка, слышала? – Хихикнул я. – Не стесняйся.
– Щас в лоб дам! – Пригрозила Натка. – Я тебе не тот мизерабль!
– Так, молодежь! – Прикрикнул Славик. – Мы все-таки в гостях, ведите себя прилично.
– Ты ещё начни как Ксюха выговаривать, – ответил я и нарочито противным тоненьким голоском добавил: – «Вы как себя ведёте, да что вы себе позволяете»…
– Вот же зараза! – рассердилась Ксюха под общий хохот.
– Ксюш, – примирительно улыбнулся Юрик, – прости, но со стороны это действительно выглядело ужасно глупо.
– Да ну вас, дураки! Все вы, мальчишки, одинаковы, независимо от возраста.
– Пожалуй, тут ты права. А ещё мы одинаково голодны. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься, – ответил Славик. – Я, во всяком случае, точно есть хочу.
– И я, – откликнулась Натка. Следом за ней и я сказал, что голоден.
– А Ксюха у нас последнее время святым духом питается, – поддел я сестру, уворачиваясь от нового подзатыльника.
– Значит, большинством голосов решаем, что надо пообедать, – подытожил Юрик. – Пошли на кухню.
Кухня оказалась под стать квартире: громадная, как ещё одна комната. Немудрено, что кроме плиты, холодильника и кухонного стола здесь разместились обеденный стол, несколько стульев и даже диван-уголок. На стене напротив дивана висел небольшой плоский телевизор.
– Неплохо тут у вас, – отметил Славик.
– Сейчас неплохо, – уточнил Юрик. – А тридцать лет назад тут коммунальный клоповник был. И вообще дом выглядел просто ужасно. Двери парадного видели? Витражи мои друзья на стекольном заводе восстанавливали, по старым эскизам. Всё было разбито, вместо стёкол фанерой заколочено. Ручки бронзовые кто-то стащил, пришлось новые отливать…
– А не боитесь, что опять украдут?
– Не, теперь уже не получится, там система крепления антивандальная. А пилить долго… Так, что у нас есть?
Юрик заглянул внутрь холодильника:
– Огурцы, помидоры, капуста, колбаса, сыр, масло растительное и сливочное, крупа гречневая, макароны… Здесь молоко, яйца, творог. Горошек зелёный, а я про него и забыл… Кроме того есть картошка, хлеб белый и чёрный. Из напитков могу предложить чай.
– А из еды?
– Из еды, Серёжа, мы вычеркнем макароны и гречу. Нам ведь нужно быстро, вкусно и сытно, так? Предлагаю нарезать огурцы с помидорами, добавить к ним мелко нарубленную капусту и зелёный горошек, посолить и сдобрить подсолнечным маслом. Получится вкусный салат, который по нынешней жаре очень кстати. Парочку помидоров и несколько капустных листьев мы отложим в сторону, нарежем колбасу и сыр тонкими ломтями и поджарим на сливочном масле белый хлеб. На него положим капусту, огурец, ломтики колбасы сыра и помидора, сверху накроем вторым куском хлеба и ещё немного подержим на сковороде. Получатся горячие бутерброды наподобие гамбургеров. И заварим свежий чай, конечно. Подходяще?
– Да! – Дружно ответили мы, а Ксеня добавила:
– У меня от одного описания слюнки потекли.
– Ну и славненько! – обрадовался Юрик и начал выгружать продукты на стол. – Кто умеет держать не только ложку, но и нож, мойте руки и помогайте!
– Серёге нож не давать! – Тут же отозвалась Ксюха. – Обязательно порежется, горе луковое!
– Наш Серенький считает, что готовка – это женское дело, – пропела Натка. – Поэтому даже простую яичницу сготовить не в состоянии.
– Серьёзно? – Повернулся ко мне Славик. Я лишь неопределённо повел плечом.
– Серёж, это ты напрасно! – Вновь заговорил Юрик. – Во все времена лучшими поварами во всем мире были мужчины. И вообще настоящий мужик должен уметь делать всё сам. Я своих сыновей с младых когтей дрессировал, к школе они самостоятельно себе завтраки готовили и школьную форму стирали. О стиральных машинах мы тогда и не мечтали! Вон там, в ванной, на стиральной доске… Вы, небось, такую и не видели?
Славик вдруг хохотнул.
– Извините. Просто внезапно до меня дошла вся комичность ситуации. Если бы сейчас кто-то посторонний зашел сюда и послушал, он бы решил, что мы все сошли с ума: двенадцатилетний мальчишка рассказывает о советском быте.
– Да, картинка парадоксальная… Что-то заболтались мы, а дело стоит. Сергей! Раз ты с готовкой не в ладах, тебе поручается забота о чайнике. Надеюсь, вскипятить воду и заварить чай ты способен?
Я даже обиделся.
Быстро распределили, кто чем займётся. Обжаривать хлеб и делать горячие бутерброды взялся сам Юрик, девчонки принялись нарезать огурцы и помидоры, Славик быстро порезал колбасу с сыром и начал строгать капусту.
– Юра, так всё-таки: что там за история с этим превращением?
– Это, Слава, история весьма интересная и очень древняя. Дело в том, что задолго до того, как Екатерина подарила полуостров графу Чудскому, на нём стояла крепость.
– Да ладно? – Не поверил я. – Настоящая крепость?
– Представь себе! Правда, в существование этой крепости не верят даже историки. Было это в тринадцатом веке, документальных свидетельств не осталось. Есть только древняя легенда, которую кто-то записал и эта рукопись долгое время хранилась в городском архиве. Но даже в восемнадцатом веке эту легенду считали просто сказкой.
– Почему?
– Сейчас поймёшь. Согласно легенде во времена нашествия Золотой орды крепость окружило войско, которым командовал тысячник Улугбек. Но не тот знаменитый Улугбек-хан из Персии, другой. Слыл Улугбек неудачником, вечно ему не везло. Возможно, именно поэтому его направили сюда, завоёвывать крепость, которая не имела никакого стратегического значения. Численность гарнизона крепости была всего полторы сотни человек – для сравнения, в крепости Ландскрона, которую шведы на Неве построили, гарнизон составлял шестьсот человек. В общем, поручили Улугбеку дело, в котором от результата не зависело ровным счётом ничего. Разве что судьба самого Улугбека…
Юрик лихо сбросил на тарелку два обжаренных ломтя хлеба и устроил на сковородке следующую пару.
– Так вот. Как я уже сказал, в крепости было полторы сотни ратников. Но кроме них ещё были жёны, дети, старики. Всего около семисот человек. Однако выстоять против тысячи Улугбека у них шансов не было. Был ещё вариант уйти всем через подземный ход, который вёл в лес, но тут фортуна улыбнулась Улугбеку – его воины случайно обнаружили выход из подземелья. Русские согласились сдать крепость при одном условии: Улугбек всё же даст уйти через подземный ход женщинам и детям. Тысячник, предвкушая лёгкую победу, согласился и дал времени до заката солнца. Когда солнце зашло, Улугбек со своим войском вошёл в крепость, ожидая увидеть сдающихся московитов. Но в крепости не было ни единой живой души! Напрасно Улугбек пытал своих воинов, которых поставил следить за выходом – те клялись, что из крепости выходили только женщины и дети и что ни один мужчина мимо них не мог пройти. Сергей, чайник проворонишь!
Я метнулся к закипевшему чайнику, отключил конфорку и залил кипятком заварку, заранее засыпанную в фарфоровый чайничек.
– Молодец! – Похвалил Юрик, загружая на сковородку очередную пару хлебных ломтей. – Улугбек с досады приказал сжечь крепость дотла. Но это его не спасло от гнева Бату-хана. Улугбек был разжалован в простые воины и дальнейшая его судьба неизвестна. Вскоре жители крепости стали возвращаться в родные места. Восстанавливать крепость не стали, построили деревню. Не нужна была никому эта крепость, да и некому было её защищать – вернулись только женщины и дети. А ровно через год в деревню вернулись мужчины, все полторы сотни воинов гарнизона. Долгое время никто не знал, как им удалось уйти из крепости незамеченными и где они скрывались весь этот год. Только спустя много лет один из воинов рассказал, что был с ними в крепости старичок-чудотворец. Когда монголы окружили крепость, старичок спустился в подземный ход. Ход проходил через пещеру, которую русские приспособили под хранилище. В этой пещере старичок усердно молился, прося Господа сотворить чудо для спасения ратников. Молился до тех пор, пока лучина не погасла. Когда же ему удалось запалить новую лучину и вернуться в крепость, он с удивлением обнаружил, что стал ребёнком.
– Услышал Господь молитву…
– Именно так в легенде и говорится! Услышал Господь молитву старца и теперь всяк, кто в день летнего солнцестояния войдет в пещеру и погасит свет, и останется в темноте на протяжении трёх вдохов, обратится в отрока. А, ежели снова войдёт в пещеру и снова погасит свет, то станет таким, как прежде был.
– Действительно, – потёр лоб Славик. – Поверить в такое просто нереально.
– Вот и не верили… Так, хлеба явно хватит, получается по два бутерброда на каждого. Сергей, давай-ка ты мне поможешь.
– Давай! А чего делать надо?
– Просто смотри внимательно и повторяй за мной. Берёшь один ломтик хлеба, кладёшь вот сюда, на доску. На хлеб кладёшь лист капусты, на него кружок помидора. Затем колбасу, вот так. Ровнее клади, чтобы не рассыпалось. Хорошо. На колбасу клади огурец, сверху сыр. И теперь закрывай всё это вторым ломтиком хлеба. Отлично! Я эти два бутерброда поджарю, чтоб сыр расплавился, а ты пока что сделай ещё два. Будет у нас с тобой бутербродный конвейер.
– Лихо у тебя получается! – Восхитился я. – И готовить, и учить. Будто взрослый учитель!
Юрик расхохотался:
– Будто взрослый? Ну, спасибо!
Остальные тоже засмеялись, даже Натка. И только мне почему-то стало грустно… Юрик это заметил, но понял по-своему:
– Не тушуйся. Мы же договорились, что будем на равных.
– Да я и не тушуюсь…
– Вот и молодец! Так, что у нас с салатом?
– Всё готово! – Отрапортовала Ксюха. – Нарезали, перемешали, солью и маслом заправили, ещё раз перемешали и поставили немного настояться.
– Умницы! Накрывайте на стол, бутерброды сейчас будут готовы! Чашки, ложки и тарелки вон там!
Через пять минут мы уже сидели за столом, уплетая восхитительно вкусные бутерброды и сочный салат. Прихлёбывая из чашки ароматный чай, Юрик продолжил рассказ:
– Наверное, про эту легенду благополучно забыли, если бы Екатерина не подарила полуостров графу Чудскому. Очевидно, когда начали строить графский дом, при закладке фундамента наткнулись на подземный ход. Исследовав его, граф наткнулся на пещеру. А дальше возможны два варианта: либо Чудской случайно остался в пещере без света и превратился в мальчишку. Или же он ранее слышал легенду и специально погасил свечу, чтобы проверить, насколько она правдива. В любом случае граф стал мальчишкой. День провел в таком обличии, а ближе к вечеру снова спустился в пещеру и вернул свой прежний облик.
– Получается, он каждый день мог становиться мальчишкой?
– Нет, Наташа, ты упускаешь важное условие – стать ребенком и вернуть прежний вид можно только в день летнего солнцестояния. Один раз в году.
– Поэтому воины из крепости целый год и пропадали! – Догадался я. – Они просто целый год провели в виде пацанов!
– Именно так!
– Юр, скажи, а ты откуда всё это узнал?
– Это, Слава, отдельная история. В начале семидесятых, когда я в Ленинграде учился на архитектора…
– Ты из Питера, что ли? – Удивился Славик.
– Нет, в Ленинграде учился потому, что здесь архитектурного института не было.
– А, понял. Извини.
– Ничего страшного. Так вот, когда я там учился, меня на практику послали в родной город. Как раз готовили проект строительства нового спорткомплекса на месте графского дома. Под этот соус предлагалось разрушить сам графский дом, часть домов на Ленинском проспекте и вырубить на Чудском почти треть деревьев. Слава Богу, что у города просто не нашлось денег на это безумие.
– А на проспекте-то зачем дома ломать, если спорткомплекс на полуострове?
– Хороший вопрос, Ксюша. Согласно проекту на этой стороне планировали построить несколько современных гостиниц и новый телецентр.
– Глупость какая. Так а причем тут легенда?
– Я к этому и веду. В качестве практики мне поручили вместе с маркшейдерами провести измерение территории графского дома.
– А кто такие эти марк… Шедеры?
– Маркшейдеры, Наташа. Это такие люди, которые проводят замеры местности. Например, если готовится новое строительство или ремонт дороги…
– Натка, помнишь, перед тем, как в нашем дворе новую спортивную площадку построили, ходили двое? Один с громадной линейкой, другой с каким-то аппаратом на треноге? Наверное, это и были маркшейдеры, да?
– Абсолютно точно! И вот в один прекрасный летний день маркшейдеры устроили очередной загул на природе. А что им? Начальство далеко, контролировать некому. Оплата почасовая, никакого смысла нет куда-то спешить. Меня они не боялись совершенно, я для них был меньше, чем пустое место. Одно слово – практикант. Да, признаться, и я не особо стремился побыстрее управиться с заданием. Не лежала у меня душа к тому проекту… Погода стояла великолепная. Присмотрел я удобную скамеечку в укромном местечке рядом с летним театром, томик Грина с собой взял. Сижу, читаю. И вдруг ко мне подсаживается эдакая величественная дама весьма преклонных лет. Говорит: «Молодой человек, я за вами уже пятый день наблюдаю. Вы собрались здесь что-то строить?» Я ей про спорткомплекс всё рассказал. Она минутку помолчала, а потом спрашивает: «А вы не боитесь ненароком оказаться в пещере, которая может превратить вас в ребёнка?» Я от изумления чуть со скамейки не слетел. Грешным делом подумал, что из местного дурдома пациентка сбежала. Вы-то не знаете, а в то время в здании Николаевского госпиталя психоневрологический интернат был, психушка. Больные из этого заведения регулярно сбегали в город…
– Ужас какой, – передернула плечами Ксеня.
– Точно. Значит, сижу я на скамейке, томиком Грина прикрываюсь и судорожно пытаюсь сообразить, как бы от этой полоумной старухи смыться. А она на меня посмотрела пристально и говорит: «Вы, юноша, не бойтесь. Я, хоть и дожила до преклонных годов и пережила на своем веку много ужасных вещей, но из ума пока что не выжила.» И дальше она мне пересказала ту самую легенду. Я, конечно, над легендой посмеялся – сказки, мол. А старуха мне в ответ: «Вы можете мне не верить, но я лично была в той пещере и испытала чудо на себе!» И было в её голосе, в её глазах что-то такое, отчего я понял – не врёт. Я тогда спросил, как это с ней произошло и когда? Старуха опять помолчала немного и сказала: «Извольте, я готова вам всё изложить, но вам будет легче принять мою историю у меня дома. У меня там хранятся кое-какие документы, подтверждающие мои слова.» И пригласила меня к себе.
– И ты пошел? Не побоялся?
– Признаюсь как на исповеди – трусил ужасно. Но всё же пошёл. Жила она в этом же доме, только в другом подъезде.
– Как же ты с ней раньше не встретился?
– Мы с матушкой тогда в другом районе жили, где вы с Ксюшей сейчас.
– Понятно…
– Так вот, привела она меня в свою комнатёнку. Квартира там была такая же, на три комнаты, но коммуналка. И ей, как одинокой, самую маленькую комнату выделили. Прямо не комната, а чулан какой-то, два метра в ширину, четыре в длину. Вдоль одной стены дивань-кровать стояла, вдоль другой шкаф-секретер, он же выполнял функцию стола. Доска откидывалась и получался стол, за которым мы потом много часов провели… Соседи все посмеивались: нашёлся, мол, жених для графской невесты.
– Это её так прозвали?
– Да. А она действительно была дворянских кровей. Аглая Степановна, так её звали, происходила из рода Неклюдовых, была дальней родственницей генерал-майора Леонтия Неклюдова. Но самое удивительное было не в её родословной, а в том, что она знала. Аглая Степановна рассказывала о разных событиях, сопровождая рассказ такими деталями, знать которые мог только очевидец. Допустим, что-то можно списать на бурную фантазию старой женщины. Но Аглая Степановна рассказала, как в тысяча восемьсот сорок четвертом году вместе с батюшкой своим, Степаном Никифоровичем, ездила в Петербург и слушала в Большом театре Полину Виардо. После концерта отец провел Аглаю за кулисы, познакомил с Виардо, рядом стоял нестарый ещё, но уже с сединой в усах и бороде, мужчина – Иван Тургенев. Степан Никифорович, как член городского совета, пригласил Виардо выступить в нашем городе, та согласилась. Гастроли долго переносились, откладывались, но в пятьдесят третьем году Виардо всё же приехала и два дня пела в нашем Императорском театре. На память об этом в семейном архиве осталась фотография – Виардо, труппа театра и представители городского совета.
Юрик помолчал, покачивая в руках чашку с чаем.
– Я видел эту фотографию. Подлинный снимок, датированный сентябрём тысяча восемьсот пятьдесят третьего года. Два лица я узнал сразу – Полины Виардо и Аглаи Неклюдовой. На снимке она, конечно, была моложе. Молодая красивая женщина возраста слегка за тридцать. Но никаких сомнений не было, что на снимке именно Аглая Степановна.
– Средство Макропулоса, – сказал вдруг Славик.
– Чего? – Одновременно спросили мы с Наткой.
– Средство Макропулоса, – повторил Славик. – У Карела Чапека есть такая пьеса. Там главная героиня выпила микстуру и прожила триста лет, не старея.
– Да, – согласился Юрик. – Похоже, но не совсем. Видишь ли, в легенде говорится, что мальчишки, в которых обратились воины, продолжали расти. У кого-то молочные зубы выпали, у кого-то… – Юрик вдруг запнулся и глянул в сторону Натки. – Впрочем, вам ещё об этом рано знать.
– У некоторых началось половое созревание, – равнодушно отчеканила Натка.
Юрик поперхнулся чаем:
– Откуда у тебя такие познания, дитя?
– У нас в классе проводили занятия по половому воспитанию, книжку читали, про мальчиков и девочек. Ничего нового не сообщили.
– Оказывается, я безнадёжно устарел, м-да… Ладно. Значит, граф Чудской, когда удостоверился, что легенда не врёт, решил всё детально изучить. Сумел найти в городской библиотеке текст легенды и понял, что может начать жизнь заново. Когда Аглая Степановна убедилась, что я ей верю, она рассказала, как встретилась с графом и как от него узнала о тайне пещеры. Там очень длинная история, если всё подробно рассказывать, то мы до осени просидим. Так что я конспективно:
после первого обращения Чудской в тот же день вернулся в прежнее своё обличие. И сразу стал готовиться к более длительному переходу в ребячий возраст. Почти все свои капиталы он перевёл в ценные бумаги, драгоценные камни и золото. Потом подкупил одну бездетную семью, чтобы они оформили опекунство над сиротой. Одним словом, сделал всё таким образом, чтобы превратиться в мальчишку и стать новым человеком, но при этом сохранить свои деньги. Ровно через год, восьмого июня одна тысяча семьсот сорок седьмого года Чудской вновь спустился в пещеру и погасил свечу. Из пещеры он вышел отроком Андреем сыном Ивановым Антуфьевым. То есть, Андреем Ивановичем Антуфьевым. И начал жизнь с белого листа. Вырос, от опекунов своих унаследовал дворянский титул, успешно выучился…
– Ещё бы! Он же всё и так знал!
– Это вопрос спорный. Я, например, когда сыновья в школу пошли, с ужасом осознал, что почти ничего не понимаю в их учебниках. Так что Чудскому тоже пришлось поднапрячься, чтобы получить аттестацию с отличием. Но не будем отвлекаться. Поступив на службу, Чудской-Антуфьев старался не слишком выделяться. Поэтому в городских архивах упоминаний о нём нет, кроме одной заметки в местной газете: там писали, что июня третьего дня одна тысяча семьсот восемьдесят девятого тихо скончался надворный советник А.И. Антуфьев. На тот момент Антуфьеву должно было быть примерно пятьдесят четыре года. Ровно столько же было Чудскому в сорок седьмом году, когда он стал Антуфьевым.
– И что, действительно умер?
– Нет, конечно. Сам Чудской говорил Аглае Степановне, что испугался. Никто ведь не знал, что именно случится, когда обращённый в ребёнка взрослый вырастет до возраста обращения. Но причина, скорее всего, была в другом: Чудской во второй своей жизни начал крепко пить. С тоски или ещё по какой причине, не знаю. Но здоровье он себе подорвал изрядно, врачи только руками разводили. Оставалась одна надежда – на чудодейственную пещеру. Какие именно махинации Чудской провернул со своим капиталом и как обставлял собственные похороны, нам того неведомо. Одно понятно, что готовил он свой уход заранее и в день летнего солнцестояния снова полез в пещеру. Первый раз Чудской решил, что ничего не получилось, ведь в сорок седьмом ему было столько же лет, сколько и в восемьдесят девятом. Но потом понял, что внешность его изменилась: на нём была одежда полувековой давности, исчезли борода и усы, зато появились бакенбарды… Одним словом, Антуфьев исчез, а вернулся Чудской, который за сорок два года не постарел ни на минуту. А, главное, с Антуфьевым исчезли и все болезни! Чудской, по его же словам, пал на колени и возблагодарил Бога за чудесное исцеление. После чего снова погасил свечу и в третий раз обернулся отроком, на сей раз Николаем Георгиевичем Курнаковым. Он снова унаследовал дворянский титул у обедневшего бездетного старика, который согласился усыновить осиротевшего мальчишку. Курнаков вырос и решил посвятить себя службе в торговом флоте, довольно успешно проявил себя в Российско-Американской компании. Высоких чинов не заслужил, да и не стремился, но состояние сколотил неплохое. Постепенно отошёл от дел, вернулся в родной город, купил дом неподалеку от Чудского острова. Дом этот не сохранился, его снесли, когда начали строить Николаевский проспект. Вошёл в состав городского совета, активно занимался развитием города. Кстати! Если верить Аглае Степановне, то именно Курнакову принадлежала идея превратить Чудской остров в общедоступный парк!
– Хитёр был граф… – Проговорил Славик. – С одной стороны забота о городе, а с другой полностью себя обезопасил. Никто общественную землю не купит, дом не разломает и, значит, пещеру не обнаружит.
– Похоже, что Чудской именно так и рассуждал. Наступил год одна тысяча восемьсот тридцать первый, Курнакову исполнилось пятьдесят четыре года. И тут Чудской решил рискнуть – он спустился в пещеру, но не стал гасить фонарь. Несколько часов он напряжённо ждал, что же с ним будет происходить, когда обращённый Курнаков станет хотя бы на пару часов старше, чем был Чудской. В любой момент он был готов погасить фонарь, всё уже было готово для появления новой личности. Но ничего не произошло. Курнаков продолжал жить и спокойно стареть. Впрочем, назвать его стариком было сложно: крепкий, здоровый мужчина. Курнаков учёл печальный опыт Антуфьева и не злоупотреблял алкоголем и табаком. Что позволило ему спокойно прожить ещё двадцать с лишним лет. В пятьдесят третьем году Курнаков лично приветствовал Полину Виардо и на торжественном приёме после спектакля познакомился с Аглаей Неклюдовой. Ему семьдесят шесть, ей тридцать четыре. Он не женат, она рано овдовела, оба бездетные. Что-то там между ними такое пробежало, что Курнаков стал часто наведываться в дом Неклюдовых. Любовь или что-то ещё… Не знаю, Аглая Степановна на эту тему говорить не хотела. Просто однажды Курнаков всё ей рассказал. Аглая поверила сразу же. Но, в отличие от Чудского, не захотела при первом же случае испробовать чудо на себе. Были живы родители Аглаи, младшая сестра и племянники, которые в тётушке души не чаяли… Аглая не могла себе представить, как это вообще возможно – бросить родных людей, исчезнуть навсегда? Курнаков часто напоминал Аглае о возможности изменить жизнь, но та была непреклонна. Так они два года встречались, пока Курнаков не почувствовал, что дальше тянуть становится опасно. Он не стал уговаривать Аглаю и в пятьдесят пятом году в четвёртый раз сменил личность, став Ильёй Сергеевичем Вороновым. Чудской снова использвал старый способ, с одним лишь исключением – часть своего состояния Курнаков завещал Аглае Неклюдовой. Сама Аглая прекрасно знала, что к чему и лишь для вида несколько дней носила траур. По совместному решению Аглая не должна была встречаться с Вороновым, пока тому не исполнится двалцать два года. Уж очень не хотел Чудской представать перед своей пассией в облике сопливого мальчишки. Но судьба распорядилась иначе. Сперва в один месяц скончались родители Аглаи. Затем мужа сестры перевели в Санкт-Петербург и всё семейство перебралось жить в столицу. Впервые Аглая осталась совершенно одна. Было это в начале шестьдесят первого года, Воронову шёл восемнадцатый год. Аглая разыскала его и попросила помочь ей с подготовкой к обращению. Летом того же года Аглая Неклюдова перестала существовать, а на свет появилась Ольга Викторовна Хвостова. Возможно, что через несколько лет, когда Ольга выросла, они бы с Вороновым поженились. Но тут опять вмешалась судьба. Или злой рок, называйте, как хотите. Зимой шестьдесят четвёртого года пьяный извозчик не удержал лошадей и сбил Воронова, который не успел отскочить с дороги. При падении Воронов ударился затылком о выпирающий булыжник. Умер он мгновенно…
Юрик замолчал. Мне вдруг стало ужасно жаль непутёвого графа.
– Жалко его, – вздохнула вдруг Ксеня. – Несчастный человек. Столько жизней прожил, а простого человеческого счастья так и не испытал.
– Ты в экстрасенсы записалась, что ли? – Буркнул я. – Мысли читать научилась?
– Тут и без чтения мыслей все понятно, – откликнулась Ксеня. – Ну, а дальше-то что было?
– А дальше всё просто и страшно. Аглая-Ольга ужасно переживала гибель Воронова, хотела даже руки на себя наложить, но в итоге примирилась и с этой потерей. Стала жить, надеясь встретить когда-нибудь человека, которого сможет полюбить. Но и тут судьба сыграла злую шутку. После общения с Чудским все мужчины казались ей невероятно глупыми. Да и её собственный опыт предыдущей жизни накладывал отпечаток. Ольга начала вести почти затворническую жизнь, одно время даже подумывала уйти в монастырь. Но началась русско-японская война, затем в столице прокатилась волна беспорядков, закончившихся Кровавым воскресеньем. Ольга поняла, что мир на пороге большой войны. Что будет множество смертей, что появится множество сирот. И тогда она решила ещё раз попытать счастья. Как она мне говорила: если мужа не найду, так хоть для сиротки матерью стану. Летом тысяча девятьсот шестого года Ольга Хвостова спустилась в пещеру и стала отроковицей Анастасией Павловной Макаровой. О чём потом очень сильно сожалела…
– Почему?
– Потому, Серёжа, что началась самая страшная полоса в истории России. Первая мировая война забрала приёмных родителей Насти. Октябрьский переворот лишил молодую девушку всех накоплений и средств к существованию. В гражданскую войну Анастасия Макарова оказалась на стороне белых, была сестрой милосердия. Большевики ей этого не простили, отправили в концлагерь…
– Как в концлагерь? Разве большевики были как фашисты?
– Знаешь, Наташа, я тогда тоже не поверил. Нам ведь всегда твердили, что концентрационные лагеря – это изобретение гитлеровской Германии. Как оказалось, нет. Справедливости ради надо сказать, что первыми лагеря концентрации начали строить англичане, большевики лишь переняли передовой опыт, если можно так сказать. Зато строили лагеря с размахом, к концу Гражданской войны было построено больше сотни концлагерей.
– Диктатура пролетариата, – вздохнул Славик.
– Да уж. Только пролетариат даже не догадывался, что в очень скором времени сам окажется по ту сторону колючей проволоки. В двадцать третьем году Анастасию освободили. Не было за ней никаких преступлений, кроме благородного происхождения. Хотя и за это вполне могли расстрелять… Вернулась домой. Впрочем, дома-то как раз и не было – приёмные родители Анастасии владели одним из домов на Николаевском, после революции дом реквизировали. С трудом устроилась в бывший Николаевский госпиталь, который большевики переименовали в больницу имени Третьего Интернационала. Там же при больнице и жила. Анастасия была на хорошем счету, хоть и считали её высокомерной и недоступной. Несколько раз вызывали на так называемые «чистки», на которых классово неблагополучные элементы должны были очиститься от своих буржуазных предрассудков. А в тридцать втором году Макарову арестовали и отправили перековываться в Белбалтлаг, на строительство Беломорского канала. Выжила она там просто чудом. На Беломорканале в тридцать третьем году самолично видела пароход с писателями, которым велено было написать о передовом опыте строительства и о том, как героические чекисты перевоспитывают врагов народа. Что канал построен на костях заключенных писать, конечно, не стали.
Освободили Анастасию Павловну в тридцать пятом, амнистировали за ударный труд. Снова вернулась в родной город. Попробовала вновь устроиться на работу в больницу, не взяли. Но подсказали обратиться на железнодорожный вокзал: там открыли собственную поликлинику, нужны были люди с опытом работы в медицине. Начальник отдела кадров оказался из «бывших», закрыл глаза на дворянское происхождение и лагеря. Оформили фельдшером, дали койку в общежитии. Там и проработала вплоть до начала войны. Несколько раз могли снова посадить по доносу чрезмерно бдительных коллег, но пронесло. А потом война. Один из поездов спешно переоборудовали в санитарный, Анастасия Павловна на этом поезде медсестрой вплоть до Победы служила… И чуть было опять не угодила в лагерь, когда одного особиста из операционного вагона вышвырнула. И снова пронесло, начальник поезда заступился.
Опять вернулась в город, в поликлинику железнодорожную. Там учли заслуги, вытребовали у города комнатушку в коммуналке. Тот самый чуланчик, в который она меня привела. Сказали, что для одинокой женщины, которой шестой десяток пошёл, этой комнатушки вполне достаточно. Макарова не стала унижаться и просить другую жилплощадь. В конце концов, всегда была возможность снова изменить свою жизнь. Вот только стоит ли оно того? Анастасия не знала. Решила: будь что будет, на все воля Божья.
Так доработала Анастасия Павловна до пенсии. Но из больницы не ушла, осталась работать в регистратуре. А в середине шестидесятых судьба выкинула очередной фортель.
В шестьдесят первом году отмечали сто сороковую годовщину со дня рождения Некрасова. Все-таки классик, почти революционный поэт, которого в школе изучают. И кто-то вдруг вспомнил про гастроли Полины Виардо в тысяча восемьсот пятьдесят третьем году. А Некрасов, как известно, был от Полины без ума и ездил за нею по всему свету. Но вот был ли он вместе с Виардо в нашем городе или нет? Никто не знал. Точнее, знал один человек – Анастасия, но не могла же она сказать, что лично присутствовала на приёме в честь Виардо и что Некрасова там не было!
Всё решил случай. В одной из петербургских библиотек обнаружился фотоальбом семейства Неклюдовых. Хозяйка альбома, Елена Степановна Сафонова, в девичестве Неклюдова, тихо скончалась на рубеже веков, а наследники спешно покинули страну во время Февральской революции. Альбом реквизировали вместе со всем оставшимся имуществом. И, хоть он не представлял исторической ценности, но всё же альбом решили сохранить. Когда же заговорили о гастролях Виардо, один сотрудник вспомнил, что в альбоме Неклюдовых есть фотография, сделанная как раз в это время. Фотографию спешно вытащили из архива и изучили. Не обнаружив там Некрасова, историки потеряли интерес к альбому и хотели было вновь отправить в хранилище, но тут взмолился наш местный музей, упрашивая отдать альбом для экспозиции. Несколько лет чиновникам понадобилось, чтобы утрясти все формальности. А в шестьдесят пятом году в музее открылась выставка фотографий города и горожан в девятнадцатом веке. Основой для выставки послужил альбом Неклюдовых, да в местных архивах ещё набрали материалов. Одной из первых посетительниц выставки была Анастасия Павловна. Как она мне рассказывала, именно после этой выставки её прозвали графской невестой. Увидев на фотографиях своих родителей, сестру и саму себя, Аглая-Анастасия не смогла сдержать слёз. Ни в лагерях не плакала, ни когда в санитарном поезде у неё на руках молодые мальчишки умирали. А тут прорвало. Стоявшие рядом заметили, кто-то узнал бывшую дворянку. Ну и пустили слушок, будто Анастасия Макарова до революции была графу обещана…
– А как же фотография у Аглаи оказалась?
– Не одна, я у Аглаи дома видел семь. Возможно, их было больше, не знаю. А получила их Аглая благодаря знакомому художнику, который работал в музее реставратором. Мастер был на все руки, мог что угодно сделать. Но страстно любил выпить, трезвым его никто не видел. Особенно любил чистый медицинский спирт, за что его прозвали Айболитом. Познакомились они в больнице, когда Айболит отравился какой-то сивухой. С той поры, если у Айболита денег на выпивку не было, он шёл к Анастасии за спиртом. Когда Аглая решила вернуть себе фотографии, то обратилась к Айболиту. План был простой: сделать копии и подменить ими оригинальные фотографии. Айболит согласился, но потребовал плату – по бутылке «Столичной» за каждую копию. У Макаровой деньги в запасе были – много ли надо одинокой старухе? Не знаю, сколько в итоге бутылок заработал Айболит, но не меньше семи, это точно.
– Неужели никто не заметил подмены? – засомневался Славик.
– Заметили, конечно. Хоть копии почти не отличались от подлинников, но всё же различить было можно. Однако, шум поднимать не стали. Фотографии не имели исторической ценности, как уже говорилось выше. А признание в собственной халатности могло обернуться очень большими неприятностями всему коллективу. Поэтому скандал решили замять, выставку тихо свернули и отправили материалы в хранилище. Там они благополучно сгнили, когда в девяностых годах подвал музея затопило.
– Понятно… А потом Аглая встретила тебя, так?
– Совершенно точно.
– И у тебя не возникло желания спуститься в эту пещеру?
– Представь себе, нет! Мне было достаточно знать, что такая пещера существует. А становиться мальчишкой, пусть даже на один день? Зачем? Мне же тогда было чуть больше, чем тебе сейчас. То есть, не в том смысле, как прямо сейчас, а как до обращения. Тебе сколько стукнуло, двадцать?
– Двадцать один.
– Вот! А мне двадцать четыре было. Никакой ностальгии по детству босоногому не испытывал и вновь становиться мальчишкой не желал, даже не один день.
– Логично, – подтвердил я.
Славик встал из-за стола:
– Я тебе говорил «не дражнись»? Вот теперь пеняй на себя!
– Чур маленьких не бить!
– Бить не буду, – пообещал Славик. – Воспитывать буду, трудотерапией. Вставай, пошли посуду мыть.
С посудой управились быстро: Славик мыл, я насухо вытирал полотенцем и передавал Юрику, который расставлял всё по местам. Девочки тем временем вытерли столы. Юрик оглядел кухню:
– Кажется, ничего не пропустили? Тогда пошли в гостиную.
В гостиной нас вновь встретил кот Леопольд. Восседая на письменном столе, Леопольд внимательно изучал нас.
– Киса, какой же ты красавец! – Восхитилась Ксюха и протянула руку, намереваясь погладить кота.
– Лучше не надо! – Предупредил Юрик. – Может и оцарапать, он у нас фамильярностей не любит. Подождите, я сейчас…
Юрик вышел на балкон и тут же вернулся, держа в руках «Штандарт».
– Вот, теперь можно ставить на своё место.
Он открыл дверцу громадного, во всю стену, книжного шкафа и бережно установил фрегат в специальную подставку.
– Изумительная работа, – выдохнул Славик.
– Спасибо! Я старался.
– Неужели ты всё сам сделал?
– Нет, – усмехнулся Юрик, – старший брат помогал. Конечно, сам. Я ж пенсионер, времени у меня навалом. Игрушками компьютерными я не увлекаюсь, телевизор смотреть не люблю. А чем мне ещё заниматься? Разве что книжки читать? Так я больше старые книги перечитываю. Современных литераторов читать душа не лежит. То чернуха, то сплошные звёздные войны не пойми по какому поводу. И с языком у большинства просто беда. Мне внук мой, Митька, как-то притащил бестселлер местной знаменитости, весь город от него с ума сходил. Я наугад открыл страницу, а там: «Свиридов одел пальто, перчатки и вышел из дома». Я книжку сразу Митьке вернул, сказал, чтобы выбросил в ближайшую помойку.
– Почему? – Удивилась Натка.
– Не понимаешь? Ах, да, ты же дитя Интернета… Наташенька, золотце, заруби на своем прекрасном конопатом носу: одежду надевают. А одевают людей. И никак иначе! Ты же не скажешь «Я наделась» вместо «Я оделась»? Представь, что Сергей тебе звонит и спрашивает, когда ты гулять пойдешь. А ты ему в ответ: «Я уже надеваюсь и сейчас выхожу!»
Я хихикнул.
– И ничего смешного! – Обиделась Натка.
– Действительно, – согласился Юрик, – смешного мало. Скорее, грустно. Начитаются детишки таких книжек, а потом родители удивляются, откуда у детей двойки по русскому.
– Ладно бы двойки, – вздохнул Славик. – Мне недавно один девятиклассник прислал коммерческое предложение. Устроился на работу в одну местную лавочку и начал всем подряд рассылать письма, предлагая дешёвый Интернет. Я еле продрался через его безграмотную писанину! Не выдержал, написал в ответ, чтобы подтянул русский письменный и не позорил своих работодателей. А он мне в ответ: у меня по русскому четвёрка за год! Очень мне тогда хотелось познакомиться с его учителем русского языка…
– Не познакомился?
– Не-а. Поразмыслив, понял, что это будет совершенно бесполезное мероприятие. Если ученик к девятому классу не знает, когда в слове «кружиться» надо ставить мягкий знак, то это означает, что его преподавателю было глубоко наплевать на результат.
– Логично, – в один голос сказали мы с Юриком. Получилось настолько неожиданно и забавно, что мы расхохотались. Следом засмеялись Ксюха и Натка, только Славик укоризненно смотрел на нас:
– И этот туда же. Нашли друг друга, родственные души…
– Прости, – отсмеявшись, сказал Юрик. – Но уж очень смешно получилось.
– Это да, – улыбнулся Славик. – Юр, а что было потом, после того, как Аглая тебе всё рассказала?
– Да почти ничего и не было… А чего мы стоим? Давайте, рассаживайтесь.
Я тут же прыгнул в громадное мягкое кресло, Славик с Ксюхой устроились на диване, а Натка оседлала стул. Сам Юрик сел к письменному столу, развернув компьютерное кресло с высокой спинкой. Леопольд тут же встал, выгнул спину дугой, потягиваясь, и спрыгнул Юрику на колени.
– Привет, обормот, давно не виделись.
Обормот потёрся ухом о подбородок Юрика и улегся, свернувшись калачиком. В комнате раздалось громкое мурлыканье.
– Видали? В любом обличье меня узнаёт. Да, на чём я остановился?
– Что почти ничего не было, – подсказала Ксеня.
– А! Вскоре моя практика закончилась и я вернулся в Ленинград. Домой вернулся только после окончания института, уже с женой и Витькой, нашим первенцем. Первое время было не до легенд, денег вечно не хватало и я по вечерам подрабатывал грузчиком в универсаме. Там случайно узнал, что Аглая умерла. Погибла примерно через год после нашего знакомства. По официальной версии она заснула, забыв выключить телевизор. Тот загорелся, пламя в тесной комнатушке быстро перекинулось на диван… Одним словом, она даже проснуться не успела. Хоронить Аглаю было некому, поэтому тело кремировали. Что потом с прахом сделали никто не знает.
– Печально.
– Печально, да… Но есть в этой смерти одна странность. Даже две. Во-первых, пожар в комнате случился незадолго до летнего солнцестояния. Во-вторых, когда я приходил к Аглае, никакого телевизора там не было и в помине. Соседи говорили, что она под Новый год купила в комиссионке цветной телевизор марки «Радуга». Объяснила тем, что ей очень нравится новогодний «Голубой огонёк», а смотреть телевизор в гостях неудобно. Только я прекрасно знал, что ни в какие гости она ни к кому не ходила и Новый год праздновала по старому стилю, четырнадцатого января. Никакие лагеря не смогли сделать Аглаю атеисткой, даже в Белбалтлаге держала пост. И, главное, когда из комнаты начали выносить обгоревушю мебель и прочее имущество, то не нашли фотографий из альбома Неклюдовых. Это мне Айболит лично подтвердил, его пригласили свидетелем для опознания. Секретер снаружи сильно обуглился, но бумаги внутри почти не пострадали. Паспорт, пенсионное удостоверение, прочие бумаги – всё было на месте. Но ни одной фотографии из музея.
– То есть, ты думаешь, что Аглая решила снова спуститься в пещеру?
– Я не знаю, Слава. Но очень на то похоже.
– В каком это году было?
– В семьдесят седьмом.
– То есть, ежели она в семьдесят седьмом стала двенадцатилетней, то сейчас она опять старуха.
– Ну, не совсем старуха. Пожилая женщина, скажем так. Если только не решила ещё раз обратиться.
– Юр, а я вот не понимаю, – задумчиво проговорила Ксеня. – Ну, пещера это понятно. Чудской, Аглая – с ними тоже всё ясно. А метро-то здесь причем?
– Метро вмешалось случайно. Сперва никто не планировал прокладывать тоннель именно в этом месте. Но когда стало понятно, что денег не хватает даже на прокладку полукольца, радиус последнего участка сильно уменьшили. Если заметили, всю ветку поезд проходит с постоянным поворотом вправо, и только последние две перегона идет почти по прямой. Длина участка уменьшилась, вместо планируемых трёх станций построили две. На подходе к последней станции строители внезапно вышли в небольшую пещеру естественного происхождения. Долго раздумывать не стали и проложили тюбинги…
– Тюбики? – Не понял я.
– Тюбинги. Это такие громадные бетонные кольца, из которых тоннель метро сделан. Радиус такого кольца десять метров, длина один метр.Три тюбинга полностью поглотили пещеру, о ней даже в документации упоминать не стали.
– Странно, что за всё это время никто не обратился. Ни строители, ни пассажиры…
– Ничего странного, Слава. Строители в тоннеле всегда со светом, им темнота ни к чему.
– А пассажиры?
– А что пассажиры? Обращение происходит только, если ты едешь в последнем вагоне. По легенде ты должен оставаться в темноте на протяжении трёх вздохов. Я специально засекал время: четырёх секунд достаточно, чтобы стать ребёнком. А поезд проскакивает пещеру быстрее, даже с учетом торможения перед станцией. Первый вагон находится в пещере примерно две с половиной секунды, предпоследний три целых восемь десятых. И только последний вагон укладывается в минимально необходимое для обращения время.
– Ну, а с обратным направлением? Когда от парка в центр едешь? Там же поезд только набирает ход?
– Верно. Но там в вагонах свет не гаснет, забыл? Вот и получается, что обратиться в ребёнка и вернуться в прежнее состояние можно только прокатившись в последнем вагоне от станции «Николаевский проспект» до станции «Чудская». А он, последний вагон, практически всегда пустой. Прибавьте к этому, что обратиться можно только один раз в году и вы поймёте, что вероятность обращения случайного человека ничтожно мала.
– Тем не менее, мы вот…
– А, скажи, Слава, это вы решили ехать в последнем вагоне?
Славик с Ксюхой посмотрели на меня.
– Значит, это по твоей милости мне опять двенадцать?
– Ксюх, ну я-то откуда мог знать? Зато приключение какое!
– Всё бы тебе приключения искать… – Проворчала Ксеня.
– Да ладно тебе, не кипятись, – Славик слегка обнял Ксеню. – Ну, не получилось у нас с тобой в этот раз свидание, ну и ладно! Лето целое впереди…
Ксюха соскочила с дивана:
– Ты совсем дурак, что ли? Какое ещё свидание? Может, ты мне ещё предложение сделаешь?
Славик лениво потянулся:
– Обязательно сделаю. Только не прямо сейчас, ладно?
Ксюха покраснела:
– Ты… Ты… Дурак! И шуточки твои дурацкие!
Мы рассмеялись.
– Хватит ржать!
– А ты заканчивай орать, – посоветовал я. – Чем больше злишься и кричишь, тем глупее выглядишь. И сама это прекрасно понимаешь.
– Устами младенца… – Глубокомысленно изрек Юрик и вместе с креслом повернулся к столу. Небольшие настольные часы показывали начало четвёртого.
– Вам не кажется, что мы засиделись? Если мы хотим немного проветрится перед обращением, то самое время вернуться в парк. Согласны?
Мы были согласны.
«Проветривались» мы два с лишним часа. Сперва побежали на лодочную станцию. Славик восхищался, Юрик тихо млел от гордости. Потом взяли две лодки – в одну сели мы с Наткой и Юрик, в другой Славик и Ксюха поплыли выяснять отношения. Минут через десять мы с Юриком случайно (ну, почти случайно) подгребли к ним, до нас донеслось:
– …был неправ, что сказал про свидание при Сергее с Наташей. Но ведь они не расскажут никому. Сама посуди, кто им поверит? Ну, не сердись, Ксюш… Ну, что ты как маленькая…
– А я и есть маленькая! – Вредным голосом ответила Ксюха. – А это кто тут уши развесил? Брысь!
Ксюха ударила веслом по воде, окатив нас фонтаном брызг. Мы не остались в долгу. Хохоча и перекрикивая друг друга, мы брызгались, пока не промокли насквозь. Наскоро высушив одежду, мы отправились в городок аттракционов, потом просто гуляли по аллеям парка. Несколько раз звонила мама, интересовалась, собираемся ли мы ехать домой. Ксюха, забыв про свои страхи, отвечала, что с нами всё в порядке, что ребёнок накормлен и что мы ещё чуть-чуть… У мамы даже подозрений не возникло, что с Ксеней что-то не так.
Но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Часы на Ксюхином мобильнике неумолимо приближали вечер.
– Пора… – Сказал Юрик.
Мы вышли на Центральную аллею и направились к выходу из парка.
– Юр, скажи: а тебе никогда не хотелось как Чудскому или Аглае? Стать пацаном и начать всё заново?
– Не-а. Понимаешь, Слава, они же оба были совершенно одинокие. А у меня два чудесных сына, внуки… Кот Леопольд, а как же без него! Не, ребята, мне одной жизни хватило. А сегодняшний день – это как бонус, что ли…
Мне опять стало невероятно грустно. Было очень жаль, что этот длинный день всё-таки заканчивается. И что очень скоро Ксюха и её Славик вновь станут взрослыми и будут жить своей, взрослой жизнью. В которой полно забот и почти совсем нет места для таких дней.
– Что нос повесил? – тихонько спросил меня Юрик. – Не грусти. Они ведь не исчезнут и не уедут, а просто станут взрослыми…
Дальше мы шли молча. Спустились в метро (горластой тетки там уже не было), проехали до станции «Николаевский проспект», вышли из вагона. И стали ждать поезд в сторону «Чудской».
Я старался не смотреть на Славика, Ксюху, Юрика. На душе скребли кошки, в глазах щипало. Рядом тихонько шмыгала конопатым носом Натка.
Из тоннеля подул прохладный воздух, в глубине появился и начал расти круг света. Поезд выехал на станцию и плавно затормозил, распахнув перед нами двери пустого вагона. Мы зашли внутрь, но садиться не стали, остались стоять возле двери. Только Юрик отошёл чуть дальше.
Диктор привычно предупредил, что двери закрываются, поезд плавно тронулся с места. Станция за окнами сменилась темнотой тоннеля и в стекле отразилось моё лицо, по которому ползли предательские слёзы. Ксюха и Славик стояли за моей спиной и тоже смотрели на отражение. Не сговариваясь, они положили свои руки мне на плечо. Поезд начал сбавлять ход, свет в вагоне погас, затем зажёгся вновь. За моей спиной стояли взрослые Ксения и Слава.
А их руки продолжали лежать у меня на плече.
(с) 2019, Сергей Уткин.
Проект “Don-Ald.ru” не спонсируется Госдепом, Кремлем или масонами и финансируется исключительно из личных средств автора. Желающие поддержать проект, помочь оплатить хостинг и вдохновить автора на новые творческие свершения, могут перевести деньги на:
Банковскую карту — 2204 1201 0033 6086
Кошелек ЮMoney — 4100141159505
PayPal — utkinserg
Прохлопал я эту новость: Сумма требований 17 российских телеканалов к компании Google из-за блокировки аккаунтов…
РИА "Новости" вещает: МОСКВА, 30 окт - РИА Новости. Депутат Госдумы Султан Хамзаев предложил постепенно…
Володин уже забыл, что Советский Союз развалился из-за фильма "Интердевочка" и выдвинул новую версию: Володин…
Ох, местечко какое родное! Вторая Советская улица, за спиной фотографа Лиговский проспект. За трамваем виднеется…
Ох, местечко какое родное! Вторая Советская улица, за спиной фотографа Лиговский проспект. За трамваем виднеется…
This website uses cookies.