Когда-то много лет назад была у меня идиотская затея написать продолжение крапивинской “Журавленок и молнии”. Помнится, даже у ВПК разрешения спрашивал. Задумка была неплохая – середина девяностых, обозленные люди, в которых зачастую и человеческого-то ничего не осталось. На автозаправке компания пацанов мстит незнакомому мальчишке, по незнанию отбившему их заработок. Мстят жестоко: обливают бензином и поджигают…
“Мишка горел недолго. Проходивший мимо свалки макулатуры пожилой полковник услышал душераздирающий крик и, не раздумывая, бросился на помощь. Взору видавшего виды человека предстала кошмарная картина: среди сваленных бумажных тюков метался объятый пламенем с головы до ног мальчишка. Тщетно пытаясь сбить огонь, он катался по земле, поджигая собой пересохшую бумагу. Полковник мгновенно скинул с себя шинель и накрыл ею живой факел, гася пламя. Затем, подхватив на руки худое мальчишечье тело, побежал к видневшейся неподалеку бензоколонке. За его спиной поднимался огненный столб, словно лишенное жертвы пламя пыталось догнать беглеца и в бессильной ярости пожирало свалку…”
Мишка попадает в ожоговое отделение больницы, находится в коме. В это время в больницу приезжает девушка-милиционер, которую зовут Ирина Игоревна Брандукова. Упросила главврача проводить ее в палату, увиденное вызвало из памяти другое:
“– Поверь, дочка, ничего страшного не случилось. Все будет хорошо, поверь, Ришка…
– Папа, да за что же?! Папочка! – одиннадцатилетняя Иринка захлебывалась в слезах, уткнувшись лицом в живот отца. Они стояли в больничном коридоре, а за стеклянной стеной лежал Журка – весь опутанный всякими проводами и трубками, с закрытыми глазами, бледный. Вся правая сторона Журкиного тела была была покрыта какой-то специальной тканью, рука и нога замотаны бинтами. Над головой мерно раздувалась и опадала гармошка аппарата искуственного дыхания – сам Журка дышать не мог. Вообще он ничего сейчас не мог, жизнь его держалась на тонюсенькой ниточке и поддерживалась сложной техникой уже третий день. Три дня назад Юрика Журавина, Журку, ударила молния.
Горькина телеграмма была всего из трех слов: «Журкой беда тчк Приезжай тчк». Но сразу вылететь из Владимира не получилось – началось лето и все билеты были раскуплены. Эти три дня запомнились как одно тоскливое ожидание самого страшного – телефона ни у Журки, ни у Горьки не было, позвонить и узнать что стряслось некуда. С большим трудом Игорь Дмитриевич достал два билета через своего друга, тут же дали две телеграммы с одним текстом: «Прилетаю завтра рейсом… время… Иринка». Одну отправили Горьке, вторую – Журкиным родителям. Встретил их в аэропорту Александр Евгеньевич («можно просто дядя Саша»), Журкин отец. Его залепленное полосками лейкопластыря было бледным, но голос спокойный. Вот только подрагивающие руки и резко бросающаяся в глаза седая полоска в густой шевелюре сразу говорили – дело плохо. У выхода из аэропорта их ждала желто-синяя машина с надписью «ГАИ» на бортах. Дядя Саша сел на переднее сиденье, Иринка с отцом – сзади. За рулем машины сидел старшина Геннадий Сергеевич Валохин, отец Горьки.
– Поедем быстро, – предупредил Валохин, – и с мигалкой, иначе на другой конец города до вечера не доедем.
В другой ситуации Иринка бы замерла от радостного ощущения скорости, но сейчас слова Горькиного отца и взвывшая над головой сирена только добавляли тревоги – что с Журкой? Как он? И куда мы едем?!
Валохин видел в зеркало заднего вида встревоженное Иринкино лицо, видел что девочка вся «на нерве». Привычно перекрикивая шум мотора и вой сирены он начал рассказывать:
– Юрика и Горьку со сьемок выперли за отказ сниматься. Горька говорит – из-за режиссерши, потому что это она зимой Игоря Дмитриевича на весь город ославила. Игорь Дмитриевич, помните?
Иринкин папа кивнул – именно из-за той проклятой передачи им пришлось уехать из города.
– Ну вот, – продолжил Валохин. – Выгнать-то выгнали, а одежду отдавать запретили – хотели таким макаром вернуть пацанов. А они костюмы театральные поскидывали и в трусах под дождем до дому рванули. Бежали они по Крутому переулку, а там из-за ливня асфальт провалился – дорожные службы прошляпили. Дырища такая – наш «жигуленок» полностью войдет и еще место останется. Юрик сразу сообразил – на улице Мира в такой ливень всегда потоп, машины в обход по этому переулку пойдут, а тут такой сюрприз. Горьку в школу послал чтобы в ГАИ звонил, а сам сигналить остался. А ливень лупит и гроза прямо над головой. Когда сверху колонна пошла, то Юрик галстуком начал было махать, а не видно ничего – из-за тучи темно как ночью, фонари еще не включали и только из окна луч идет, но высоко. Он, чтобы дотянуться до этого луча, под ноги сверток с одеждой бросил, а свой пионерский галстук на шпагу насадил…
– Мамочка… – холодея от ужасной догадки прошептала Иринка.
– К счастью он шпагу в правой руке держал и левой ногой на землю не опирался. Когда шарахнула молния Юрик правой ногой стоял на свертке, разряд прошел по правой стороне тела и ушел в землю – одежда-то мокрая была. В общем, сердце не зацепило, но это же молния, там вольт кошмарное количество…
Валохин помолчал, потом продолжил:
– Колонна, которая шла сверху, была автобусной – ребятишек из детского сада на дачу везли. А наши ребята сопровождали колонну, ехали спереди и сзади. Я в первой машине и сидел… Как Юрик сигналил мы увидели перед самой вспышкой… Клинок шпаги просто расплавился от удара молнии. Искры как фейерверк. Мы с напарником Володей Голубевым сразу затормозили. А Володька до милиции электриком работал, знает что при поражении током надо делать. Первую помощь оказал, а там – я мальчонку себе на колени, сам на заднее сиденье, Володю за баранку и на всех порах в первую городскую, там лучшие медики, по себе знаю…
Иринка слушала рассказ Валохина и плакала, сама того не замечая. В сознании просто не укладывалось все услышанное – Журка, добрый и решительный, часто веселый, иногда грустный и такой живой лежит в больнице и умирает… Нет, этого не может быть! Наверное, это страшный сон! Но ревет над головой сирена, трясет машину на ухабах и отцовский локоть при этом больно упирается в Иринкин бок. А потом – больница, стеклянная стена и папины слова…“
С тех пор, как я собрал и настроил медиаплеер, меня регулярно одолевало желание подключить любимые…
Тихий час. Ночью устроила нехилый забег, почти до утра колобродила. Теперь отдыхает от трудов праведных...
Ну, ёпыр же май... На Первом очередное пришествие майора Черкасова. Во второй серии персонаж Игоря…
Молодец, Татьяна! Не всякая тридцатилетняя выглядит так, как Татьяна в свои семьдесят с хвостиком! Сразу…
This website uses cookies.
View Comments
2010-12-05 08:00.00
Ваш пост попал на страницы информационно-аналитического проекта
Politonline.Ru. Можете убедиться:
http://www.politonline.ru/groups/
А чего же "из недописанного"? Времени не было? Или перегорели?
Да там много факторов. Сперва со временем был большой напряг, а нужно было крепко продумать план стыковки с книгой Крапивина. Потом пришло понимание, что банально не хватает материала, а гнать текст по принципу "мели, Емеля" не хотелось. А затем попросту ушло время. Начиналась рукопись еще году в 1996-м, тогда все это актуально было. Продолжить писать действие в девяностых годах - бессмысленно. Переносить всё на 15 лет позже - уйдут характеры.
Ну, насчет бессмысленно - кто знает. Хорошей подростковой литературы сейчас очень не хватает. :(
Сомнительно, что нынешним подросткам лихие девяностые интересны.
Еще более сомнительно, что издатели такой книжкой заинтересуются.
Ну и - там очень много привязок к "Журавленку и молнии", а Крапивин и тогда без особо восторга воспринял информацию о продолжении. А ныне и подавно может запретить использование персонажей книги.
"Сомнительно, что нынешним подросткам лихие девяностые интересны."
Могу предположить, что серьёзный интерес к девяностым только появляется и будет расти. С удовольствием бы прочёл эту книгу.
Это ничего, что я в беседу влез? :)
Велкам, как говорится...
Не будет книги, скорее всего. Я выпал из текста абсолютно. Читаю - и самому непонятно, как мы тогда обходились без мобильников, без интернета?
Жалко.
В самом деле хочется понять это время. Как-то я перепрыгнул из восьмидесятых сразу в нулевые. А девяностые прокатились чередой маловразумительных событий.
Доктор, у меня провалы в памяти...
Я подозреваю, что нечто подобное испытало большинство. Из привычного застойного болота совка нас вышвырнуло в океан, при этом никто не позаботился снабдить народ плавсредствами. Страна уподобилась "Титанику" - первый класс со всеми удобствами расположился в шлюпках, а остальным даже спасательных жилетов не на всех хватило. Вот и выплывали кто как мог, каждый день сплошная борьба за жизнь. Порой, в буквальном смысле.
Слушай, тезка, а ведь это ключик, да не простой, а золотой... Ключик ко всей книжке.
Над этим стОит подумать.
Думай!
:)
Очень жду этих книг про девяностые. Сейчас для них самое время. Пройдёт ещё лет пять, окончательно всё смешается в памяти, и "легендарные девяностые" так и останутся навсегда сказочной легендой.
Мне тоже надо привести в порядок воспоминания некоторых событий. Пока окончательно не забыл :)
Так Крапивина переиздают. Так что, полагаю, спрос есть. :)
Так то Крапивина, а у меня фамилия другая, в крапивинских кругах едва ли не ругательная.
Ну, в таком случае, можно не дописывать. Хотя и жаль. :))
Честно говоря, самому жаль. Сейчас перечитывал наброски, кое-что даже не стыдно напечатать. А кое-что переписывать надо...