день победы
С праздником
Только бы снова не повторилось…
Эдуард АСАДОВ
Статистика войны
О, сколько прошло уже светлых лет,
А все не кончается горький след.
И ныне для каждой десятой женщины
Нет ни цветов, ни фаты невесты.
И ей будто злою судьбой завещано
Рядом навечно пустое место…
Но пусть же простит нас она, десятая.
Мужчины пред ней – без вины виноватые:
Ведь в тяжкие годы в моей стране
Каждый десятый погиб на войне.
Безмолвье – ему. Безнадежность – ей.
Только бы все это не забылось!
Только бы люди стали мудрей
И все это снова не повторилось!
(1974)
Семен ГУДЗЕНКО
ПЕРВАЯ СМЕРТЬ
Ты знаешь,
есть в нашей солдатской судьбе
первая смерть
однокашника, друга…
Мы ждали разведчиков в жаркой избе,
молчали
и трубку курили по кругу.
Картошка дымилась в большом чугуне.
Я трубку набил
и подал соседу.
Ты знаешь,
есть заповедь на войне:
дождаться разведку
и вместе обедать.
«Ну, как там ребята?..
Придут ли назад?..» —
каждый из нас повторял эту фразу.
Вошел он.
Сержанту подал автомат.
«Сережа убит…
В голову…
Сразу…»
И если ты
на фронте дружил,
поймешь эту правду:
я ждал, что войдет он,
такой,
как в лесах Подмосковья жил,
всегда пулеметною лентой обмотан.
Я ждал его утром.
Шумела пурга.
Он должен прийти.
Я сварил концентраты.
Но где-то
в глубоких
смоленских снегах
замерзшее тело
армейского брата.
Ты знаешь,
есть в нашей солдатской судьбе
первая смерть…
Говорили по кругу —
и все об одном,
ничего о себе.
Только о мести,
о мести
за друга.
(1942)
Константин ВАНШЕНКИН
Хлебные карточки
Отдельно — для малых детей,
Для служащих и для рабочих,
Суровый, без всяких затей,
По дням разграфленный листочек.
Движения ножниц слышны —
Талон отрезают вначале, —
В рабочих поселках страны
Хлеб на день вперед получали.
Далекий, нам снившийся тыл,
Он жил, ничего не жалея.
Я б карточки те поместил
В безмолвные залы музея.
Средь снимков гвардейских колонн
И рядом с партийным билетом,
Что кровью святой окроплен
Над Волгою памятным летом.
Я их положил бы на свет…
Но только тут случай особый:
Их нет, этих карточек, нет, —
Найди в своем доме, попробуй!
…Иное легко сохранить,
Чтоб знали о прошлом потомки:
Рассказа старинного нить,
Прапрадедов нищих котомки.
Оружие наших отцов,
И наше оружие тоже,
И деньги любых образцов,
И мысли, что денег дороже.
Но здесь — эшелоны в пыли,
Блокадные бледные дети…
Ну как сохраниться б могли
Военные карточки эти?
(1956)
Леонид ПАНТЕЛЕЕВ
«…Это было ночью…»
…Это было ночью, в убежище. После бесконечно долгой, томительной и одуряющей тишины, оживляемой лишь тяжкими старческими вздохами, кашлем и зловещим постукиванием метронома, — вдруг весело и победительно запели фанфары, объявляя конец воздушной тревоги. И маленькая девочка, задремавшая на коленях у матери, откликнулась на эту благую весть и вымолвила слово, означавшее для нее и выход из этого мрачного, холодного подземелья, и возвращение в теплую постельку, и сладкий безмятежный сон…
— Отбой! — сказала Ирочка Т.
В этот день ей исполнилось полтора года. И слово, которое она сейчас сказала, — первое слово, произнесенное ею в ее маленькой, но уже такой неудобной жизни…
(Из ленинградских заметок Л. Пантелеева)
Николай СТАРШИНОВ
Сушь
Марля с ватой к ноге прилипла,
Кровь на ней проступает ржой. —
Помогите! — зову я хрипло.
Голос мой звучит как чужой.
Сушь — в залитом солнцем овраге.
Сухота в раскаленном рту.
Пить хочу! И ни капли в фляге.
Жить хочу! И невмоготу.
Ни ребят и ни санитара.
Но ползу я, пока живу…
Вот добрался до краснотала
И уткнулся лицом в траву.
Все забыто — боль и забота,
Злая жажда и чертов зной…
Но уже неизвестный кто-то
Наклоняется надо мной.
Чем-то режет мои обмотки
И присохшую марлю рвет.
Флягу — в губы:
— Глотни, брат, водки,
И до свадьбы все заживет!
(1943)
Почему китайским войскам не место на Красной площади
Дружище Виктор Ульяненко, автор уже трех книг о Китае, на своей странице в Фейсбуке весьма доходчиво рассказывает, как именно Китай помогал Советскому Союзу бороться с фашизмом и почему китайские войска не должны участвовать в Параде Победы.
Надеюсь, что Витя выложит ролик и на YouTube.
Так начался мир
Пятого мая восстала Прага; трое лейтенантов по этому поводу зверски напились и кричали, чуть не рыдая, что их – боевых офицеров! – маринуют здесь хрен знает зачем, в то время как рядом гибнут братья-славяне! Сергей приказал отправить разбушевавшихся «гусаров» на гауптвахту, но на этот раз он им сочувствовал. Граница проходила в каких-нибудь пятидесяти километрах отсюда, и невыносимо было думать, что там, на чешской земле, еще косят людей эсэсовские автоматы. Восьмого Дежнев вместе с Козловским не отходили от приемника – в кабинете у коменданта стоял роскошный, огромный, как комод, «Блаупункт». Козловский, знающий английский язык, крутил ручки настройки, переходя с одного диапазона на другой.
Георгиевская лента – символ воинской славы России
На мой рассказ “Незаслуженная награда” пришел ожидаемый комментарий. Мол, георгиевской ленточкой никто никого не награждает, а потому и напяливать ее можно куда угодно и всем, кому не лень. И не фиг тут оскорбляться.
Я попытался объяснить, что лента эта не сама по себе, а часть ордена Славы. Что именно лента присутствует на орденских планках, и что напялить на себя такую планку все равно, что нацепить чужие ордена. Можно и по сусалам огрести.
Но очередной путриот довода не понял. И плюнул бы я на тот диалог, если бы не недавний скандал с выброшенными плакатами “Бессмертного полка”. Цитирую:
Председатель совета движения Сергей Лапенков пояснил, что подобные действия по отношению к ветеранам оскорбительны. По его словам, из-за присутствия на плакатах георгиевской ленточки это попадает под статью «Публичное оскорбление символов воинской славы России».
Вот так, ребята. Зарубите себе на носу, что георгиевская лента – символ воинской славы. И что публичное оскорбление этого символа тянет на статью. А потому крепко подумайте, прежде чем нацепить ленточку себе на задницу или на фаркоп своего тарантаса.
Так случилось, мужчины ушли…
Когда-то я уже публиковал этот фрагмент книги МАрины Влади “Владимир, или Прерванный полет”. Но… В эти дни было столько лживого пафоса, фальшивого патриотизма и просто мерзости… Вот уже и акцию “Бессмертный полк” умудрились изгадить.
Твое выздоровление продолжается в Белоруссии. Один из друзей — режиссер Витя Туров, у которого ты снимался в фильме о партизанах, — привозит нас в деревню, уцелевшую в войне, где мы останавливаемся у милой бабки. Изба крошечная, зато есть хороший огород, а коза дает достаточно молока, чтобы каждое утро ты выпивал его, еще теплого, большую кружку. Мы проводим дни в прогулках по окрестностям. Витя показывает нам места, где четверть века назад шли жестокие сражения. А между тем природа так прекрасна! Идеально круглые озера окружены холмами. Начало осени, поля и лес — в золоте, еще тепло. Мы обнаруживаем бывшие партизанские стоянки, поросшие травой, — настоящие подземные поселки. Мы проходим через обугленные развалины деревень — их не стали восстанавливать после войны, а оставили как памятники. В Белоруссии сотни Орадуров — деревень, в которых не выжил никто. Контраст между такой мягкой природой и зверством преступлений нас потрясает. Вечером мы сидим за столом в теплом свете керосиновой лампы. Старуха вспоминает…
В сорок четвертом в деревне оставалось только девять женщин от пятнадцати до сорока пяти лет, несколько старух, пять малолетних девочек и двое немощных стариков. Все мужчины от четырнадцати до семидесяти ушли на фронт или к партизанам. Немцы отступают — это разгром. Деревня чудом уцелела, но страшное предчувствие подтверждается: все мужчины убиты. С фронта пришли похоронки: «Погиб за Родину». От партизан — страшное сообщение: «Никого в живых из деревни такой-то». Когда женщины видят небольшую группу советских солдат с двадцатипятилетним капитаном во главе, решение их уже принято. Накормив и напоив мужчин, они топят баню. Каждая приносит чистое белье, на свежих постелях — россыпи вышитых подушек. Измученные солдаты засыпают, обретая после долгих месяцев войны это забытое счастье. В одной избе все не гаснет свет. Самая отважная из женщин говорит с молодым капитаном:
— То, о чем я попрошу сейчас, наверное, вас покоробит. Но постарайтесь понять. Война отняла у нас мужчин. Для того чтобы жизнь продолжалась, нам нужны дети. Подарите нам жизнь.
На несколько минут старуха умолкает. И, справившись со смущением, заканчивает свой рассказ:
— В соседней избе живет тракторист. Он — азиат, как и его отец. Почтальонша похожа на своих армянских предков, колхозная повариха — настоящая сибирячка…
Листая старые страницы
Сейчас многие удивятся, а кто-то даже и возмутится, но факт есть факт: первые годы после окончания войны День Победы праздником не считался. До 1948-го года девятое мая был нерабочим днем, но затем отменили. Говорят, по инициативе самого Сталина, так что любителям восхвалять “отца народов” есть над чем подумать.
В этой связи очень интересно изучать журналы тех лет, особенно детские. Самым первым послевоенным журналом, который есть в моем распоряжении, оказался “Мурзилка”. Сдвоенный, май-июнь 1946-го года, номер. казалось бы: первый мирный год. Но на обложке первомай, затем портрет вождя во весь лист и стихи – опять про первомай. И лишь в середине номера, на развороте большая картинка “Парад Победы”. И все! Ни стихов, ни рассказов.
Удивлены? Однако в мае сорок седьмого “Мурзилка” про День Победы не пишет вообще! Первомай, Сталин, Ленин – именно в таком порядке. Впереди великий юбилей – 30 лет Советской власти, так что война побоку.
И так вплоть до 1965-го года = День Победы все время плетется позади Дня солидарности трудящихся. Хорошо, если вообще вспомнят. В 1955-м первая круглая дата, десять лет. В “Пионере” только первая страница обложки и рассказ об Алексее Маресьеве. “Мурзилка” даже не вспомнил.
И только в 1965-м, после брежневского указа, во всех журналах статьи, стихи, рассказы, плакаты времен Великой отечественной…
