Губернатор Самарской области: “Если в таком тоне вы будете разговаривать”

Губернатор Самарской области Николай Меркушкин снова отличился. Посла того, как он обвинил США в заговоре против Самарской области, Николай Иванович начал выявлять наймитов Госдепа среди слушателей:

— Я бывшая работница многострадального предприятия «АвтоВАЗагрегат», его дочернего предприятия «Пошив-АвтоВАЗагрегат». Я хотела бы знать, когда нам погасят долги по зарплате. Уже пошел второй год, столько было обещаний…

— Ну что я хочу сказать. Если в таком тоне вы будете разговаривать, — никогда! Никогда! Те, которые вас подогревают, просите у них, — заявил в ответ губернатор.

— Извините, пожалуйста, но я, по-моему, нормально говорю. Потому что уже второй год без зарплаты.

— Я знаю. Вы послушайте! Вы меня теперь послушайте. Вот когда в том числе американский посол, он приезжал для того, чтобы подогревать как раз вот этих людей, и потом месяц на весь мир их показывали. На весь мир! Люди без зарплат. Мы понимаем. Мы заставили 160 миллионов рублей, 160 миллионов рублей из денег, заработанных собственниками, которые пришли сюда пять лет назад, из денег заплатить долги по заработной плате. Незаконно. Мы заставили незаконно. Понятно? Они могут и на меня в суд подать. На меня.

(с) “Новая газета”

Во-первых, я бы на месте избирателей (и не только) призадумался над словами “Мы заставили незаконно”. Представитель исполнительной власти открыто признается в незаконных действиях. Во-вторых, очень мне нравится этот маневр: если с местным царьком заговорили не слишком подобострастно, то оппонент тут же становится врагом народа, выкормышем мировой буржуазии и т.п. Прием, хоть и не нов, зато эффективен: таким макаром пополняли рабочие коллективы Беломорканала и прочих строек коммунизма. Кстати, у Слепухина в “Перекрестке” очень большой кусок есть на схожую тему, кому интересно – в третьей части книги разговор заходит о врагах народа. Все цитировать не буду, кусок действительно слишком большой. А один абзац приведу, он как раз напрямую к Меркушкину и ему подобным относится:

— Я тебе вот что скажу, Володька! Что там наверху делается, — не нам с тобой судить, там и без нас разберутся. А вот что в народе у нас нет предателей, так в этом я тебе головой могу ручаться, понял? Если там забросят или завербуют десяток гадов, так это еще не народ. Ты вот про бухаринцев вспомнил — так я тоже читал эти материалы, не беспокойся! Имели они поддержку в народе? Ни черта они не имели и иметь не могли! Она права на сто процентов, — он указал пальцем на Людмилу, — у нас народ еще в семнадцатом году выбрал, по какой дорожке идти, понял? А сейчас что получается? Я когда на ТЭЦ поступал, так мне сто анкет пришлось заполнять! Не было ли родственников в белой армии, нет ли связи с заграницей, чем дед с бабкой занимались… а Коля, помню, рассказывал — еще в тридцать седьмом году, — как у них в цеху собрание было. Выступил один такой и кричит: «Выше бдительность, товарищи! Выше бдительность! Враг не дремлет, враг в наших рядах — вот здесь!» — и пальцем туда-сюда тычет, в слушателей. Это что, по-твоему, доверие к рабочему человеку? Да разве ж это не обидно, когда тебя на каждом шагу подозревают?