Он прилюдно ездит на лыжах, велосипедах, мотоциклах, автомобилях, вертолетах и самолетах и все водит сам, только сам. То что-то заводит, то из чего-то стреляет. На татами туширует послушных, как резиновые куклы, спарринг-партнеров. Принародно достает со дна морского античные ковшики. Мальчугана, рубашечку приподняв, чмокает в пузик, а собачонку целует в морду. Ведущему себя неправильно чиновнику зловеще обещает прислать доктора. (С пилюлей полония, судя по интонации). Подглаживает вянущие подглазья и щеки ботоксом. Разухабисто усаживается перед аудиторией, где много молодых дев, широко расставляя обтянутые ляжки и выразительно похлопывая кистями рук вблизи причинного места: во какой я мущщиинааа.
И вот пошел на рекорд в книгу Гиннеса по еще не установленной номинации «правительственный стриптиз». Перед всем миром продемонстрировал на открытом врачебном приеме свои обнаженные, подкачиваемые, но уже заметно дряблеющие телеса.
Голый король. По пояс, но голый. Голый, но король.
 
М-да, что-то все это по нарастающей: что ни день, то перл демонстративно-самцового поведения, переходящего в эксгибиционизм. Осталось еще прыгнуть без ничего с парашютом со Спасской башни. Можно и без парашюта. (Внизу батутик подставят.) Неплохо бы еще переплыть голышом Яньцзы.
 
Эксгибиционизм – штука серьезная. Но тут главное – застарелый комплекс Омеги (см. мои книги «Цвет судьбы», «Нестандартный ребенок», «Приручение страха»), с раздувшейся гиперкомпенсацией. Был низкорослым щупловатым подростком, застенчивым, трусоватым, но с быстрым неслабым умом, с сильной волей и очень злопамятным. Усиленно занимался спортом, пошел в органы… Знакомый и многолюдный путь этой вот гиперкомпенсации – если только не происходит из нее качественного духовного вырастания, она длится и длится, раздувается и раздувается. Переходит во все последующие жизненные фазы. Превращает человека в раба своего суперобраза: так или иначе, приходится, как автомату, нескончаемо доказывать, какой ты могучий: можешь дать в морду, можешь замочить, можешь съехать с горы, можешь дать денег, можешь оттрахать кого захочешь, все можешь. Оставаясь внутри все тем же тревожно-неуверенным, трусоватеньким, психологически и духовно недоразвитым инфантилом.
 
В рассматриваемом случае на комплекс Омеги все явственнее наслаивается синдром возрастной половой недостаточности: страх показать людям (и себе самому) малейшие признаки неукротимо надвигающегося увядания. Похоже, советники-имиджмейкеры не смеют ему сказать, что это смешно и все более смешно; что эти навязчивые демонстрации физической лихости и плотской неувядаемости как раз и показывают всем, куда солнце клонится. Что телевизор – не только огромное увеличительное стекло, но и рентгеновский аппарат. Что много уже мальчиков с нецелованными пузиками показывают пальцами и кричат, что король-то голый и все более голый. Что с голых королей, если не успевают вовремя смыться, спускают шкуры.
 
Намедни дружески заступился за кореша Бордельскони – опять сыпанулся на блядках старый козел. «Ну да, поругивают его за …. Это они от зависти…» Невербальный посыл аудитории: «Вот и меня тоже – от зависти». Аудитория плотоядно хихикает и аплодирует.
 
Густопсовая аморалка, нравственной патологией уже просто воняет. И пипл хавает, что самое-то оно.
Несменяемая власть патогенна. Психопатологична. Катастрофична. Срочно психиатра, и не одного.