история болезни
Сергей Уткин, “Батя”
Дмитрий Быков в программе “Один” на “Эхе Москвы”
Редко слушаю “Эхо Москвы”, потому как приемника нет, а к компьютеру чаще всего лень ползти. Надо бы все же подобрать софтинку для планшета, чтобы радио слушать…
С трехдневным опозданием узнал, что Дмитрий Быков, отвечая на вопросы слушателей, упомянул про мою “Историю болезни”:
И знаете, что, по-моему, сейчас нужно для хорошего романа? Один очень хороший роман, который я прочёл за последнее время, — это роман ленинградского писателя Сергея Уткина «История болезни». Книга настолько оригинальная, что вообще никто не берётся её издавать. Все хвалят, а никто не берётся. Это человек, который описал свою жизнь с невероятной степенью откровенности (примерно с той же, как у Зощенко в «Возвращённой молодости»), свою жизнь как историю болезни. Это сильный жанр и сильные описания. Мне кажется, что на синтезе авангардных техник и глубокой небывалой исповедальности, небывалой откровенности может родиться новый роман. Сейчас все боятся писать о себе. А всё остальное уже было, понимаете. Всё, кроме вас, уже было. Попробуйте написать роман о себе — и, может быть, это будет интересно.
А я все никак понять не мог, откуда вдруг такой сумасшедший наплыв пользователей, которые ищут мою книжку.
Полностью прочитать и послушать выпуск программы можно на сайте “Эха Москвы”.
За ссылку огромное спасибо Евгению Алексееву, моему другу и замечательному пианисту.
Буду металлистом!
Набрел на очередное сборище совкострадальцев, рассказывающих про светлое советское детство на основе агитплакатов тридцатых годов. Один плакатик к себе утащил:
Под этом плакатик лучше всего подойдет фрагмент из моей “Истории болезни“.
Если бы я тогда знал в какое дерьмо меня занесло!..
Первая пара, как сейчас помню, была “Спецтехнология слесарного дела”. Преподавательница по совместительству оказалась нашим классным руководителем. Такая двойная ответственность – на уроках теории за нас отвечал классный руководитель, а на практике уже знакомый нам Анатолий Николаевич. Классная оказалась тетка, наша классная. В смысле, учиться у нее было легко и вне уроков можно было поболтать о жизни. Вот только я до сих пор не понимаю, на кой черт мы зубрили таблицу допусков и посадок, ежели эта самая таблица висела в каждом цеху?
От практических занятий в мастерских училища толку тоже было немного. До самой заводской практики мы при помощи напильников пытались изготовить металлическую часть молотка. Занятие столь же бесполезное, сколь и нудное. Все, включая преподавателей, ждали января, когда должна была начаться производственная практика. Но до этого группу крепко тряхнуло.
ТУ-3, как нам сказали в самом начале года, было базовым училищем “Ленинца”. Про “Ленинец” мы тогда ничего не слышали, потому что завод секретный. Поэтому в группы с трехгодичным обучением отбор был на уровне хорошего института. И я очень жалею, что из-за моего гломерулонефрита меня медики не пустили на курсы радиомонтажников. Куда, кстати, попали двое моих одноклассников, Виталька Колмаков и Сашка Ульянов. Но при наборе десятимесячных групп система дала сбой, набрали самый натуральный сброд. Практически за каждым были приводы в милицию, большинство пацанов уже выпивали, трое были алкоголиками. Были и такие, кто попробовал наркоту. Не курил в группе я один.
Естественно, мелкие происшествия случались почти каждую неделю. То во время обеда кто-нибудь из запойных лосьона “Огуречный” накушается. А то по пьяни решит с Анатолием Николаевичем отношения на кулаках выяснить. На эти “шалости” руководство училища даже внимания не обращало. Серьезное ЧП произошло в начале ноября, во время урока информатики. Красавец Кабиров наглотался какой-то дури и в состоянии наркотического опьянения решил повеситься на лестничной площадке. Снял с шеи длинный “зенитовский” шарф, привязал к батарее центрального отопления и, поскольку высоты не хватало, поджал ноги. Именно недостаток высоты не дал самоубийце сломать шею, а толстый вязаный шарф спас от удушения. Приехали медики, вынули оболтуса из петли, зафиксировали на носилках, поскольку Кабиров норовил разбить головой стекло “скорой”.
После этого случая группу долго шерстили, мастеру и классному руководителю всыпали по первое число. Тут же начали составлять списки кого куда на практику отправлять. Из трех групп, это порядка восьмидесяти человек, на “Ленинец” попало пятеро. Остальных распихали по заводам Ленинграда, где требования к чистоте анкеты были не столь строги.
Сам себе граммофон
Кстати, о кино. Как я уже сказал, “Приключения Электроника” на тот момент были самым любимым фильмом. Во-первых, фантастика. Во-вторых, про таких же пацанов, как и я. И, главное, песни! “Крылатые качели” до сих пор во всех сборниках детских песен на первом месте.
Но в те времена о сборниках даже не мечтали. Впрочем, в “Пионерской правде”, если не ошибаюсь, напечатали ноты и слова, да толку-то? Большинство ноты читать не умело, на инструменте играть тем более. И что толку от одной песни, если в фильме их десяток? Скажете: на магнитофон записать надо было? Так ведь магнитофоны не у всех были! А у кого и были, так записать не успели. Один парень так и написал на телевидение, фрагмент его письма потом попал на обложку пластинки…
Так проходит земная слава
Вспомнил еще одну историю, которую матушка рассказывала.
Значит, дело было еще до моего рождения, году примерно в 1967-м. Матушка успешно отплавала навигацию коком, но зимовать в Волхове желания не было. За четыре года сменила несколько мест работы, успела побывать и подсобной рабочей на стройке, и няней-уборщицей в яслях, и дворником. После чего занесло мою маманю на железную дорогу, в феврале 1966-го года стала Тамара Уткина путевой рабочей.
А что такое “путевой рабочий” на советской железной дороге? По сути: ломовая лошадь. Где-то в сети лежит видеоролик с импортным шпалоукладчиком. Машина сама старые шпалы выдергивает, новые кладет и гравием засыпает. Мужикам с лопатами остается только гравий разровнять, красоту навести. Лепота!
Дмитрий Быков – об “Истории болезни”
Некоторое время назад мне посчастливилось познакомиться с Дмитрием Львовичем Быковым. Благодаря публикациям в “Полдне”, Дмитрий Львович два моих рассказа уже читал, потому я набрался наглости и переслал ему файл с “Историей болезни”. Вопреки моим ожиданиям, Быков книгу не разнес в пух и прах.
Я снова набрался наглости и попросил Дмитрия Львовича об еще одной услуге – набросать небольшой отзыв о книге. Дмитрий Львович с радостью согласился.
“Роман Сергея Уткина “История болезни” – небывалый опыт автобиографии, написанной на пределе откровенности и притом с принципиально новой точки зрения. Все мы повторяем расхожую фразу про смертельную болезнь, распространяемую половым путем, но увидеть жизнь как цепочку излечимых и неизлечимых болезней, как историю сплошной патологии, где норма способна вызвать ужас и брезгливость, – Уткин додумался первым. Он сумел сделать из своей жизни феноменальное наглядное пособие, увлекательно и бесстрашно рассказав об ипохондрии как о единственно верном мировоззрении. Первая за много лет книга, которая и шокирует, и утешает своей почти непристойной прямотой“.
Человечьи очистки
Помните как в “Собачьем сердце” пес Шарик дворников определил?
“Дворники из всех пролетариев – самая гнусная мразь. Человечьи очистки – самая низшая категория”.
Судя по всему, сейчас так считают не только собаки…
Не знаю, как при проклятом царизме, а в Советском Союзе на каждый панельный крупнощелевой дом полагалась целая бригада дворников. Один придомовую территорию убирает, другой лестницы моет, третий мусор возит. То есть, вроде бы и все работы распределены, а никто ни за что не отвечает. Как у Райкина: “Кто сшил костюм? – МЫ!”…
Маманю мою поставили на уборку территории, выделили участок аккурат вокруг нашего дома. Ну, летом все участки более-менее одинаково выглядели. Дворников, чтоб дурью не маялись, то на покос травы зашлют, то еще какую непрофильную работу найдут… Но в целом лафа, рай для лентяев. Утречком пробежался по участку, мусор собрал, метлой махнул, кое-когда водой из шланга асфальт помыл – и день свободен.
Белы Куна, 8
Много лет матушка работала на железной дороге. Там с отцом моим познакомилась, меня соорудили. Долгое время мотались по общежитиям, потом дали комнатку в одноэтажном деревянном доме, у железнодорожного разъезда станции Петрославянка. Эти четыре домика и по сей день стоят. Типичное деревенское жилье: каждый дом разбит на две половинки, в каждой половинке по две комнаты и кухне. Отопление печное, на зиму выделялось энное количество кубометров шпал вместо дров. Вода из колонки, удобства во дворе, газ привозной… В общем, жить можно, вот только дома наши располагались в непосредственной близости от железной дороги. Хоть и талдычили нам взрослые, что от рельс нужно держаться подальше – все равно ведь лезли. А тут еще подошло время мне в школу идти. Школа в поселке по другую сторону железнодорожных путей, черт знает сколько верст пешкодралом. Ни надземного, ни подземного перехода там нет до сих пор, поэтому вероятность попадания малолетнего балбеса под поезд довольно большая. Так что матушка начала искать работу, где и жилье дадут, и школа поблизости будет.
К барскому столу
С детским садом было связано несколько историй, одну из них напомнил недавний скандал:
в июне 2012 года на питерском международном экономическом форуме ради увеселения очень важных гостей соорудили живые скульптуры из детишек дошкольного возраста. Народ, естественно, возмутился. В защиту устроителей этого идиотского перформанса выступила г-жа Агапитова, которая по статусу должна интересы детей защищать. Затем еще защитники подтянулись. Общий тон защиты: затея имеет сомнительное культурное значение, но детишек никто не мучал, они тихо сидели на табуреточках, дули на водичку и их самих “это все прикалывало”.
В советские времена детей тоже таскали по поводу и без повода. Я сам пару раз в подобных мероприятиях участвовал. Про одно хочу рассказать.
Моя первая фотография
Один год и три месяца. Матушка решила сфотографировать меня перед плановой госпитализацией. Нужно было устраивать меня в ясли, однако анализы крови показывали повышенное РОЭ. Чтобы понять причину плохих анализов, меня направили в больницу.
