На Рубинштейна, 13 я был два раза, и оба раза к рок-клубу это никакого отношения не имело. Хотя “Путешествия рок-дилетанта” уже читал и про клуб знал. Но я тогда больше интересовался классической гитарой, а в зале собирались не только рокеры, но и клуб любителей классической гитары. Правда, вскоре клуб накрылся медным тазом…
Но очень интересных гитаристов послушать успел.
Вот, кстати. Кто хоть раз видел как играют на гитаре, особенно если видел игру мастера классической школы, знают: большой палец левой руки (если гитарист правша) всегда находится за грифом. В классической школе большой палец просто опора грифа и струн не касается никогда, в ансамблевых вариациях большим пальцем иногда глушат басовые струны.
Но в клубе я увидел нечто – совершенно необычную аппликатуру, когда большой палец находился перед грифом и не только глушил струны, но и участвовал в построении аккордов. Музыкант, молодой парень, играл сложнейшую фугу Баха в переложении для гитары. Кто такую аппликатуру выдумал и кто автор переложения, узнать не удалось.
Позже с преподавателем мы эту технику левой руки разбирали, пришли к выводу, что в классической посадке страдает качество звука. Нет опоры грифу, струна к ладу прижимается неплотно и звук получается тусклый. Но если гитару положить на колени, наподобие гавайской…
Но это уже совершенно другая история.

Оригинал записи находится в моем блоге на dreamwidth.org. Комментировать можно и здесь, и там.

Частично в продолжение темы.
После того, как дядечка Лешечка мне радиоприемник подарил, я долгое время собирался в школу под утреннюю юмористическую передачу на радио “Маяк”. Кажется, с семи до половины восьмого утра по будним дням рассказывали смешные истории, пели веселые песенки…
Одну программу почему-то запомнил. Речь шла о современных мужчинах. Что порой не сразу поймешь, кто перед тобой – длинные волосы, темные очки, бесформенный свитер, джинсы, ботинки на каблуке. На руках куча колец и перстней… Того гляди, современные рыцари отберут у женщин колготки.
И дальше шла юмореска о том, как два молодых человека призывного возраста приходят в салон красоты, просят им придать образ настоящих мужчин.
– В первую очередь солярий, чтобы придать коже суровый загар бывалого путешественника. Потом прическа, что-нибудь мужественное. И обязательно для подчеркивания нашей мужественности надо проколоть уши. Конечно, под общим наркозом!

Интересно, жив ли автор той юморески? Сейчас по улице идешь и такое ощущение, что мужики старую хохму восприняли как инструкцию.

Оригинал записи находится в моем блоге на dreamwidth.org. Комментировать можно и здесь, и там.

Я тут в дискуссии фразу выдал, которую следует развить.
У нас вся страна в раковых метастазах совка, куда ни плюнь. Взять хоть Фукусиму Ивановну, которая сынка на теплое и денежное место пристроила. А ежели прошерстить, то в каждом теплом и сытном углу будет чей-то сынок, дочка, жена или теща, а то и вовсе тренер по дзю-до. И не просто чей-то, а из тех, о которых с почтительным придыханием говорят “Да это же сынок самого!”…
Совдепия во всей красе. Я этого в полной мере хлебнул, когда на “Ленинец” пришел. Куда ни плюнь – везде сынок. Замом начальника нашего цеха был Леша Рухман, сын Владимира Рухмана, одного из руководителей “Ленинца”. Транспортным цехом рулил Александр Полторак – тоже “сынок”.
Но самым главным “сынком” был Николай Львович Зайков. Кто не в курсе: был в Питере такой Лев Николаевич Зайков, прошедший путь от слесаря до ЦК КПСС. Где-то в середине своей карьеры он стал одним из основателей “Ленинца”, который и возглавлял долгое время. А когда папу Зайкова стали двигать дальше по партийной карьерной лестнице, то вместо себя на одной из руководящих должностей оставил сынка. Полагаю, со временем Николай Львович не без помощи папы благополучно продвинулся бы карьерной лестнице и выдавил Турчака на фиг. Если бы все так сложилось, то хрен его знает как бы еще история сложилась…
Но папа Зайков не учел человеческого фактора. Сынок Зайков, дорвавшись до самостоятельности, напрягался совершенно на другом поприще. Ну а что? Папа в Кремле все разрулит, а тут море бабла, тачка, должность и куча готовых на все комсомолок. Если бы еще не жена дома, то вообще было бы зашибись.
Зимой 1988 года в центральном фойе “Ленинца” вывесили некролог, в котором сообщалось о гибели Николая Львовича Зайкова в результате несчастного случая. Не найдя подходящего укромного уголка, сынок Зайков привез очередную шлюху в гараж. Двигатель машины глушить не стал – холодно. Так и умерли, задохнувшись в выхлопных газах.
Скрыть скандальные подробности гибели видного партийного сынка не удалось. В партийной биографии Зайкова-папы с этого времени началось стремительное падение с вылетом на пенсию. А “Ленинец” стали обживать и растаскивать другие сынки…

Мораль сей басни такова: отцы, добившиеся всего своим трудом, потом и кровью, непременно желают уберечь детишек и облегчить им жизнь. Но для детишек все заработанное отцами – пшик, повод попонтоваться. Работать они не привыкли, да и не умеют. Потому что должности занимают не по заслугам и опыту, а по родству да по блату.
И пока в России будет такое “наследование” – из дерьма мы не вылезем.

Оригинал записи находится в моем блоге на dreamwidth.org. Комментировать можно и здесь, и там.

День пионерии, говорите? Хех!
Весной 1981-го наш третий “В” класс в три этапа загнали в пионеры. Первую партию особо отличившихся торжественно проморозили на “Авроре”. Меня там, к счастью, не было. Во второй эшелон я тоже не попал, их принимали в Дворце пионеров, кажется. Или на Марсовом поле? Не помню.
А в третий прием загоняли уже всех подряд. Единственным недостойным оказался Андрюшка Иванов, о котором я уже рассказывал. Далеко ходить не пришлось, таинство посвящение в пионеры происходило в Таврическом саду, возле памятника пионерам-героям. Вся церемония прошла сумбурно, абсолютно неторжественно и скоротечно. Не успел очухаться, а у тебя на шее уже красный галстук. Вроде бы надо радоваться, а чему?
После уроков устроили первое собрание дружины, выбрали начальство, барабанщиков. Меня угораздило стать знаменосцем. За какие грехи заслуги – до сих пор не понимаю. Ну, назначили и назначили. Вскоре было какое-то мероприятие торжественное, с собранием в актовом зале. Мне вручили флаг отряда, наспех объяснили как держать и куда шагать. Так дальше и повелось, как собрание – я в пионерскую комнату за своим флажком. Так до четвертого класса и прокантовались. Только один раз я по болезни пропустил очередной сбор и мне заместителем назначили Андрюшку Трифонова.

Читать далее

belkino на воспоминания навела…
Тут маленькое вступление требуется: в детстве я болел часто, в больницах бывал регулярно. И каждый раз в приемном покое матушка моя отвечала на одни и те же вопросы – какой я по счету, какая была беременность, как вообще уродился… Все эти вопросы задавались при мне. Видимо, считая, что я еще ни фига не понимаю. Так что к семи годам я уже четко знал что я появился на свет после двух неудачных заходов и с помощью кесарева сечения…
Ныряем?

Помните, в “Семнадцати мгновениях весны” радистка Кэт обещает кричать “Мама!” по-немецки?
Мой первый опыт пребывания под общим наркозом запомнился конфузом.
С зубьями у меня всегда были проблемы, в третьем классе запустил верхнюю правую семерку до состояния полного безобразия. Сам зуб развалился, оставив нехилое дупло и флюс во всю щеку. Гнойник получился опасный, в районной стоматологии отругали и дали направление в больницу имени Раухфуса. Там рентген и направление под нож. На следующий день закинули на каталку, отвезли в операционную, маску с эфиром на морду и…
Очухался уже в палате, во рту куча марли с антисептиком. Сестричка забежала проведать как я. Увидела что я прочухался, чего-то покраснела, хохотнула в кулак и удрала. Ну, мне как-то не до грибов было, с непривычки от наркоза дюже хреново себя чувствовал. Короче, под это хихиканье я до утра с перерывами на отключку дотерпел.
Утром меня опять на каталку и в операционную, на осмотр. Там народ мелкой дрожью при виде меня трясется, тихо ржут в маски, сволочи. Только хирург себя в руках держит. Хотя в глазах бесенята хоровод затеяли. Поковырялся он у меня в пасти, заменил что надо. А потом тихонько так, что другие не слышали, интересуется:
– А ты с кем живешь?
Я кое-как мямлю “ш мамой”.
– А мама кем работает?
“Шанитаркой”, шепелявлю.
– А, ну тогда все ясно!
Что ясно? Молчит, только глаза хохочущие.
И только перед самой выпиской он мне рассказал: когда зубодрательные процедуры закончили и с моей пасти сняли распорки, я обложил медиков отборнейшим матом.

p_a_d_l_a_, нехороший человек, навел на воспоминания…
С юмором в стародавние времена было наряжно. Это сейчас на каждом канале десятки хохмарей различного калибра и таланта, а тогда на всю страну были Райкин да Маврикиевна с Авдотьей Никитичной. Иногда звучали Хазанов и Винокур, как правило с одними и теми же монологами. Недавно пересматривал выпуски “Вокруг смеха”, еще доперестроечного периода… Ну, серенько же. Хотя большинство шуток того времени до сих пор актуальны, поскольку совок так и остался совком.
Ну да не об этом.
Петросяна я для себя открыл году эдак в 1981-м. Смастерил самодельный проигрыватель, работавший по принципу граммофона: никакой электроники, тонкая швейная игла в качестве звукоснимателя и рупор из плотной бумаги. Пластинку крутил пальцем, качество звука можете себе представить… Пластинок к тому времени была одна: миньон с песнями из фильма “Приключения Буратино”. Затем купил еще несколько детских пластинок и журнал “Кругозор”. Вот в “Кругозоре” и наткнулся на два монолога Петросяна.
Как же мы тогда хохотали над “Выключите-те-те чайник”! После гениального, но затертого до дыр райкинского “Пс! Эфенди!” диффсит юмора ощущался почти физически. И Петросян был чем-то новым, свежим…
Потом уже появились и “Аншлаг” Дубовицкой, и сам Евгений Ваганович со своими спектаклями вышел на телеэкран. И как-то незаметно они стали синонимами пошлости, шаблонности… Грустно. Дубовицкая своими непроходимым идиотизмом угробила “Аншлаг”. А ведь первым появлением Михаила Евдокимова на телеэкране мы были обязаны именно “Аншлагу”. Найти бы запись того выпуска, где Евдокимов свой знаменитый монолог читает, а Задорнов чуть со стула не падает…
За Петросяна обидно. Он ведь мастер высшего пилотажа, может заставить не только смеяться, но и плакать, мгновенно переходит от грустного к смешному. А с текстами беда, огромное количество чуши и плагиата.
Остались только старые пластинки…
Вот пластинка Шифрина у меня появилась ну почти случайно. В отличие от Жванецкого и того же Петросяна, диск Шифрина не расхватывали и очередь за ним не стояла. По сути это был неликвид. Долго мне мозолила глаза эта обложка, когда я заходил в магазины “Мелодия” в поисках чего-то свеженького… В конце концов, купил. Просто потому что всю свою на тот момент оченьскромную коллекцию переслушал по многу раз. Не скажу, что пластинка стала любимой, но помогла мне открыть еще одну сторону юмора.
Правда, вскоре наступили лихие девяностые и стало не до смеха.

На телеканале “Культура” концерт ансамбля “Берёзка”. Прекрасный ансамбль, но благодаря одной истории от названия слегка подташнивает.

Посмотреть на Яндекс.Фотках

Конец восьмидесятого года, школа номер 154 Смольнинского района, третий класс… Слева, как понимаете, я. А за моей спиной Андрюшка Иванов.
При всей внешней обаятельности – довольно гнусная личность. Мастер придумывать обидный дразнилки. Особенно ему нравилось говорить всякие гадости в адрес моей матушки. Например: “твоя мама говно выносит и сама говном питается”… Хотел я его побить, но он бегал быстрее. Потом я чуть поумнел и просто перестал реагировать на дразнилки. Не видя реакции с моей стороны Андрюшка какое-то время побесился, но затем заглох.
Жили мы с Андрюшкой в одном доме – улица Тверская, дом 13. Только наша коммуналка была в дальнем дворе и окна выходили во двор-колодец, а две комнаты Ивановых выходили окнами на улицу и были из разряда почти элитных. Второй этаж, окна громадные, потолки с сохранившейся дореволюционной лепкой… Шикарная квартира, если бы принадлежала одной семье. Но по каким-то непонятным причинам Ивановы продолжали жить в коммуналке. непонятным, потому что мама Андрюшки имела доступ к дефициту и по блату могла организовать если не все, то очень многое. Впрочем, Андрюшкину маму я видел всего один раз и эта встреча стала одной из первых трещинок в моей тогда еще крепкой стене веры в справедливость советского государства.
Вспоминаем дальше

Смотрю чемпионат мира по фигурному катанию. Смотрю и вспоминаю…
В стародавние советские времена, когда телеканалов… Вру, не было тогда определения “телеканал”, были программы – первая, вторая и ленинградская. Черно-белый “Рекорд В-306” и я, громко щелкающий переключателем каналов в поисках чего-то интересного. Первый – “Сельский час”. Третий, ленинградский – начнет работу с пяти часов. Кручу до восьмого, вторая программа – какая-то классическая нудятина… Скучно.
Надо сказать, развлекательными программами тогда не слишком баловали. Это правда, что во время показа “Семнадцати мгновений” или “адъютанта его превосходительства” улицы вымирали – показывали такое кино нечасто, обычно в канун какого-то праздника.
Хоккей я полюбил смотреть потому, что в перерыве показывали мультики. А фигурное катание полюбил за музыку. Так набил глаз, что по градациям серого определял цвет костюмов! Сперва болел за Роднину с Зайцевым, потом за Черкасову и Шахрая…
Запомнился финал чемпионата мира 1976-го года в шведском Гётеборге. В конце символические ключи чемпионата передавали представителям города, где будет проходить следующий чемпионат. А в 1977-м чемпионат принимал Токио. И выехали японцы в своих кимоно… Смешно выглядели.
Японский чемпионат тоже припоминаю. Понятно, что показывали в записи, прямые трансляции шли очень поздно. Японцы начудили со льдом, сделали его не белым, а каким-то клетчатым, смотреть тяжко было. Японские фигуристы прошли в финал как хозяева, но тут же и вылетели – катались еле-еле. Про китайцев на льду тогда вообще никто не слышал.
А теперь мы боремся за золото с китайцами, а японка Юко Кавагути катается за Россию.
Удивительно.

Оригинал записи находится в моем блоге на dreamwidth.org. Комментировать можно и здесь, и там.