Если кто не видел – stephan_nn на “Иной грани” повеселил.
Жаль только, что самолично Владислав Петрович подпортил шутку своим комментарием:
Великолепная подборка! Но в ней не хватает одной книги — “Оруженосец Кукушка”. Речь в этой повести идет о восьмилетнем Аркушке Голубеве, который в пионерском лагере прошел стрелковую стажировку у старшего друга Володи Новоселова (естественно, инструктора “Каравеллы”). После этого он стал снайпером-одиночкой (“кукушкой”). Каждый день он устраивает засады на деревьях и стреляет из самодельного лука во всех, кто критикует книги В.Крапивина. Стрелы не смертельны, однако оставляют на своих жертвах несмываемые пятна, которые помогают потом отслеживать этих злоумышленников и подвергать их здоровой критике в сообществе “Курятник на желтых поленьях”. На обложке изображен сам В.Крапивин в облике первоклассника — с луком через плечо и с портфелем образца 1945 года, в котором, естественно, черновики всех его будущих произведений. Взгляд ребенка безжалостен, лицо неулыбчиво…

Лично я считаю, что в подборке совершенно необходима книжка “Крик петуха”. На обложке изображена мозаика, описанная в тексте:

Высокий безбородый старик с лицом Фатангела стоял среди сумрака и созвездий. Прямой, со сжатым ртом. Одной рукой опирался на меч без ножен, другую выкинул над собой — ладонью вверх и вперед. Он будто останавливал какую-то идущую из пространства опасность.
Старик защищал не себя, он держал руку над мальчишкой.
Мальчик с лицом Крапивина был беззащитен в своей наготе, как бледно-желтый росток на кромке гранитного обрыва. Но он не боялся. Он верил в оберегающую силу Хранителя.

Председатель Ассоциации реставраторов России, академик, член оргкомитета по проведению юбилея Гоголя Савва Ямщиков рассказывает:
– Я ни в коем случае не хочу показаться старым, брюзжащим стариком, говорящим, что в наши годы было лучше, но когда сейчас читаешь, как проходил столетний юбилей в 1929 году, сколько людей приехало, какие люди участвовали в этом деле… Были приглашены девять лауреатов Нобелевской премии. А 1952 год? Траурная дата, столетие со дня смерти Николая Васильевича Гоголя. Я уже был в юношеском, сознательном возрасте, мне почти 15 лет было. Это же целый год длились все эти мероприятия – спектакли, выставки, издание собрания сочинений. И вот сегодня на оргкомитете первый вопрос долго обсуждался – как же будет проходить торжественное заседание в Малом театре. По-моему, это надо на подъеме, а тут – кто, что? А причина в том, что вот четыре года мы сегодня подытоживаем!

Наша четверка – Игорь Петрович Золотусский, Валентин Григорьевич Распутин, Василий Борисович Ливанов и ваш покорный слуга – бились, уговаривали, звонили Путину, Медведеву. Все делалось. Чиновники все это топили, топили и топили! И на сегодняшний день единственное, за что мы можем быть спокойны, что могила Гоголя начинает восстанавливаться. И сегодня принято решение, что где-то осенью будет молебен в Новодевичьем монастыре и одновременно в Даниловом монастыре. В Даниловом монастыре обнаружен склеп, где находился прах Гоголя. Там поставят памятный знак. Вот это единственное, за что мы спокойны. Собрание сочинений пока в нуле. Воспоминаний современников – то, о чем мы мечтали – нет. В 1952 году они вышли с купюрами, но вышел огромный том. Летописи нет. И стипендий Гоголя нет.

– Музея тоже нет.

Сначала смотрим сюда.

Потом сюда.

А теперь идем под кат.

Был на пятом отделении парнишка, Леня. Абсолютно безобидное существо с интеллектом трехлетнего ребенка. Каждый выходные к Лене приезжал отец – невысокий седой мужчина, доктор физико-математических наук. В один из таких выходных дежурила моя матушка, ну и меня с собой захватила. Слово за слово, рассказал отец Лени следующую историю.
До семи лет Ленька был обычным пацаном, без всяких отклонений в развитии. Рано начал читать, когда Лене стукнуло пять лет пригласили учителя музыки – в общем, типичная судьба обычного ребенка из интеллигентной еврейской семьи. В семь лет пошел в школу… Первый класс оказался и последним.
Куда-то поволокли их класс – на экскурсию или просто прогулка была, не знаю. Затащили в парк, а дело поздней осенью было, дождь, кругом лужи. Леня подошел к учительнице и сказал, что у него промокли ноги. Попросил отпустить его домой, благо жил неподалеку. Классная дама велела не выдумывать глупости, а играть вместе со всеми. Домой Леня пришел уже с температурой.
Дальше – хуже. Банальная простуда вызвала массу осложнений, мальчика положили в больницу. В ходе обследований стало ясно, что в лобных пазухах скапливается гной – гайморит или что там похожее… Не суть. Нужно было срочно делать проколы, откачивать гной. А медики решили иначе – назначили прогревание. Отец был против, но его мнение никого не интересовало. Через три дня Леня впал в кому.
Выводили его из комы неделю. Сделали проколы, откачали дрянь из пазух, напичкали антибиотиками… Все это время отец Лени молился – только бы не умер.
Через неделю Леня открыл глаза. Чистые глаза трехлетнего ребенка.

Простите, что не смешно. Зато правда…

Году эдак в 1979-м я узнал, что в благополучной советской стране есть такие специальные больницы, которые называются очень заковыристо – психо-неврологический интернат. И что в Лениграде таких интернатов аж семь – аккурат в седьмой моя матушка устроилась санитаркой работать. Ну а раз есть седьмой, то и предыдушие шесть всяко должны быть, факт. В общем и целом новая работа матушку устраивала – график скользящий, сутки отпахала и трое дома. Смушало только, что оставлять меня одного на целые сутки было страшновато. Мало ли чего… Телефона в квартире нет, позвонить некуда.

И матушка, не мудрствуя лукаво, решила брать меня с собой на дежурство.

В общем-то, ничего особо страшного я там не увидел. Большую часть жителей пятого отделения, на котором маманя ударно трудилась, были тихими безобидными стариками. Пара безногих инвалидов, дядя Леша и дядя Коля, лихо раскатывали на колясках по коридору. Как я позже узнал, потенциально опасных психически больных держали в “надзоре”, за железной дверью. И побывать там тоже пришлось, когда маму определили в надзоре дежурить…

Читать далее